Владимир Величко - Короче, Склифосовский! Судмедэксперты рассказывают

И теперь представьте, коллеги: пока это дело тянулось, все это время мама с подругами без устали поливали грязью эксперта, то есть меня.

— А ты что же? — спросил Бурков. — Так и промолчал?

— А что я должен был делать? Тоже слухи распускать? Так это — не мое. Пустое! Знаешь же — собака лает… Да плевать!

Некоторое время все молчали. Потом Бурков сказал:

— Ну и что особенного в этом твоем пути? У каждого эксперта бывают такие взаимоотношения и с потерпевшими, и их родственниками. Всегда кто-то недоволен твоими заключениями. Подумаешь…

— А я думаю, — перебил того Михаил, — главное в рассказе еще впереди. Так ведь, Марк?

— Да, все еще было впереди, — начал было Марк, но тут дверь распахнулась, и на пороге появился доцент нашей кафедры Зорин Илья Александрович — высокий, слегка рыхловатый мужчина с вечно улыбающимся лицом.

— Коллеги, кто-нибудь угостит сигареткой бедного доцента?

С наслаждением затянувшись он спросил, медленно выдыхая дымок:

— Кто и о чем сказку сказывает на сей раз?

— Да вот Марк о своей кривой дорожке в специальности излагает.

— А-а-а… ну мы эту историю знаем! Слышали… обсуждали тогда всей кафедрой. Ты прав был тогда, Марк Михайлович. Давай, расскажи ребятам этот случай. Сие — поучительно. — И повернувшись — вышел из комнаты.

— Вот так хохма, Марк! Даже кафедральные работники знают о какой-то поучительной истории, что произошла с тобой, а мы до сих пор — нет. Давай колись, дядя, а то мы не посмотрим, что ты боксер, и так тебя… защекотим, — заржал Бурков, — что быстренько расскажешь всю правду.

— Правду, говорите? Правду рассказывать легко! И одновременно — сложно. Правда бывает многогранна, особенно в судебно-сутяжных делах. Как вам, коллеги, рассказать о дальнейших событиях, я не знаю. Но уж как получится. Слушайте.

После того случая Артем вроде успокоился. Участковый говорил, что пацан сидит в основном дома, по ночам не шляется, часто с какими-то книжками в город ездит. Ну а на День нашего городка, что отмечался в конце лета, Артем снова прогремел на весь город! А случилось вот что.

Летним, теплым августовским вечером по узкой и извилистой улочке нашего маленького городка ехал за рулем своей «семерки» со службы сержант милиции. Опытный, спокойный, не пьющий в принципе. Служака, в классическом понимании этого слова. Поперек улицы шла толпа подвыпившей молодежи, и в ней, как вы, должно быть, догадываетесь, был и мальчик Артемка. Сержант побибикал им — мол, дайте дорогу, — а молодежь как шла, так и идет. Он вылез их усовестить, но они оттащили его от машины и отделали так, что в реанимацию сержанта привезли в коме тяжелой степени. Там он без сознания пролежал трое суток. Дело, естественно, «раскрыли» по горячим следам. Несколько человек — жителей соседних домов — видели, как почти стокилограммовый мальчик Артемка прыгал на голове лежащего человека, как пинал его же по голове. Артемку повязали и на трое суток задержали. И наутро привезли ко мне на освидетельствование — зафиксировать имеющиеся повреждения либо их отсутствие. Во избежание, так сказать, различных спекуляций и инсинуаций в последующем.

Мальчик Артем на этот раз был совсем другим: вел себя дерзко, вызывающе, нагло, всем «тыкал» и предупреждал, что когда он «выйдет», то разберется со всеми. И нагло улыбаясь, смотрел на меня.

Ну а я начал осмотр. По правилам, любого подозреваемого, задержанного, а тем более арестованного полагается раздеть и осмотреть всего — невзирая на его возможное несогласие. Вот я и предложил Артему раздеться.

— А че смотреть-то хочешь? Небось, дядя Марк, молодыми мужиками интересуешься, поглядеть хочешь? А у меня есть на что посмотреть, — дерзко ответил он, похлопав себя по причинному месту.

Я к таким манерам давно привык и поэтому никак не среагировал, сказав только:

— На раздевание даю 3 минуты. Потом сержанты тебе помогут. Понимэ?

Сержанты — два широкоплечих мужика — радостно заулыбались, потирая руки, а один из них — тоже не хилый! — задумчиво стал разглядывать свой здоровенный, величиной со средний арбуз, кулак:

— Конечно, Михалыч, поможем, еще как поможем! С удовольствием поможем!

И только после этого Артем нехотя стал раздеваться. Я сначала осмотрел голову, шею, туловище, потом, когда он остался в плавках, — ноги. Все это время Артем презрительно улыбался, чего-то бубнил угрожающее. Затем, когда он стал стягивать свои плавки, я сделал отрицательный жест — мол, не надо, обойдемся.