Наталья Гвелесиани: Уходящие тихо

— Я замаскировала в вашей палатке полный котелок мяса, и когда вы истощили, так сказать, ресурсы на третьи сутки, был приятный сюрприз.

— Альтор, между прочим, котелок обнаружил с самого начала. Но не тронул. Вот пес был!

— Ну вы там три дня кувыркались!

— А то как же.

Мы допили последнюю бутылку, и Витька ушел караулить Таньку, пообещав раздобыть добавки. Я, между прочим, не гурманка, вин-коньяков не требую, предпочитая обычную водку, но чтоб заводского разлива. А вот Вадим был любителем пива. Ну и братание же было, когда он возник на пороге Космодрома с прижатым к груди трехлитровым баллоном и не выпустил, ведь, паразит, из рук, пока обнимался!

Подмочив души, мы стали медленно кружить по Космодрому, держась за руки.

Вадим спросил:

— Ты где столько лет была — в депресняке?

— Да что с тобой? Просто жила другой жизнью.

— У меня каждое утро — другие жизни. Все зависит от девчонки, которая меня разбудит.

— Ну и кто у тебя на сегодня? — Одна и та же, к сожалению. Уже три года. Я ведь женился. У нас с женой одно общее свойство — мы оба любим меня.

— Понятно. Уезжать не собираетесь?

— Не собираются только дураки и калеки.

— Помнишь, как мы плакали, когда провожали Левика в Израиль? Он мне в тот год открытку прислал.

— Я бы тоже уехал, но, знаешь, там жидов много: и Левик, и Галкович — все там. А еще у меня на шее кирпич: кому в наследство счет в банке, а кому — прабабушка. У нас с супругой почетная обязанность — тащить по жизни склеротичную старушенцию.

— На зарплату которой ты прежде жил.

Я не выдержала и обидела его, потому как не люблю, когда так о бабульках.

У нас в церкви в прошлом году произошла история. Заболела матушка Анна, что жила одиноко в соседней от нас пятиэтажке, ну и мама, естественно, стала за ней присматривать, без всяких задних мыслей, из чисто христианских побуждений. А матушка, чуя кончину, возьми и напиши завещание, чтобы квартирка ее однокомнатная перешла в наши руки. Матушку на сие сподвигнул отец Николай. Но мама моя, как женщина простая и честная, узнав про то, стала от квартиры отказываться. И тогда отец Николай провел ей внушение. Обязал, так сказать, в порядке послушания исполнить матушкину волю. И еще загадочно так прибавил, что не награду ей вручили, а крест, готовься, мол, к испытаниям. Он ведь прозорливый, Николай. Бывает, спрашивают у него дети во Христе: "Скажите, батюшка, как поступить?" Он и скажет: так-то и так-то. А если по своей воле решите, то будет этак-то. И так-то оно и бывает. Потом благодаришь, если верно случилось: "Спасибо, батюшка, вашими молитвами…" А он только отмахивается и улыбается в бороду: "Да какими моими молитвами? Это на ваши молитвы Господь ответил". Вот отец Николай и напророчил… Как матушка померла, явились невесть с какой Сибири племянники седьмая вода на киселе и стали, значит, маме моей угрожать: отдайте, мол, нашу наследную собственность, а то мы вашего мужа побьем где-нибудь на узкой дорожке, или девочкой вашей что случится. Да-да, и такое пообещали. Не крест, а крестище. Ох, не в радость нам пришлось послушание, но батюшка велел терпеть. И вот вытерпели. Так и появилась у меня вторая квартира, про которую я Витьке ввернула. И грязная лужа соседских сплетен про то, что мы с мамой стяжательницы.

С Вадимом меня познакомила Танька, когда все они ходили в турклуб: и Вадим, и Левик, и будущий мой герой — вся, в общем, тусовка. В выходные отправлялись всем гамбузом в горы, пели песни у костров, собственного, между прочим, сочинения. Танька — бардовские, — Вадик — рок-н-рольные. Витькa тогда еще не было на горизонте, и Танька дружила с Вадимом. До той поры, пока не подались они вдвоем на зимний курорт Гудаури, по прибытии куда Вадим прочно осел в ресторане. Танька продержалась четверо суток, а на пятые выдвинута ультиматум: "Разве я хуже водки? Выбирай: она или я". На что Вадик честно ответил со свойственной ему изящностью: "Дорогая, ты не хуже водки. Но пиво все-таки лучше". Танька пошла в Тбилиси пешком по заснеженным горным дорогам и всю дорогу проплакала. Вадик же сделал из истории один из своих анекдотов — он любит пускать его за столом, поглаживая бицепсы и приговаривая:

— А знаете, почему я так поступил: Потому что я — диктатор. Диктатор — значит, хозяин. Вот. Усвоили? Хо-зя-ин.

Танька потом тоже смеялась вместе со всеми, когда уже была замужем за Виктором.

На сей раз Вадим прогнал на скорую руку по кругу старые анекдоты, но не сказал, что он диктатор. Вместо этого он стазу стал делать немыслимые предложения: