Алексей Семенов - Голые циники

— Ты больная, что ли?! Я в институте все время о нем буду думать, а не о занятиях.

— То есть ты выбираешь думать о занятиях, а не обо мне?!

— Варвара, не пизди. Ты же знаешь, что я тебя очень люблю.

— Не вижу сейчас.

— Иди сюда.

— Нет.

— Иди, сучка.

Ричард схватил ее за ногу и повалил на пол.

— Я люблю тебя, люблю тебя больше своей жизни, больше всего… Ну как мне еще тебя убедить. Скажи мне, что любишь меня, иначе я тебе все ногти на ногах обгрызу ночью…

Они катались по грязному полу и смеялись. Как дикие и тупые, как любящие и любимые.

— Че ты дрожишь?

— Замерзла немного, отпусти… Да отпусти, сказала, опаздываю уже… Все, я уехала.

Варвара ненавидела туалет журфака, ненавидела закрытой в кабинке слушать тупые разговоры студенток, самый распространенный из которых был про неожиданно начавшиеся месячные и поиски тампонов. Она открыла сумочку и достала бумажку с «крокодилом», наркота слабая ее уже не брала. Год назад она поругалась с Ричардом и впала в жутчайшую депрессию. Не разговаривала. Не ела. Подружка принесла антидепрессант «Амитриптиллин». Выпила две таблетки и запила водкой. Не действовало. Она выпила еще две и очнулась только через сутки. Встать с кровати не смогла. Упала на пол и поползла на кухню.

— Мама, мама… — Она доползла к крану. Казалось, что внутри все высохло. Пыталась встать и не смогла. — Сдохну, кажется. — Подтянулась к крану. Воды холодной не было, шли ремонтные работы, она напилась горячей и провалилась снова. Вода заполнила раковину и вывалилась на пол. Через час соседи снизу вызвали службу спасения «Ангел» и взломали входную дверь…

Варвара не помнила «скорую», хотя и пела в ней, и смеялась, и плакала. Пришла в сознание уже в палате. Рядом сидел Ричард. Так и помирились, но зависимость осталась.

Варвара вынула зеркало… Кредиткой разбила на две дорожки, взяла сторублевую купюру, свернула в трубочку, так, как видела в кино. Втянула… Все… Дрожь проходила, можно было идти на русскую литературу…

— Ты дура! Ты че делаешь, дура-а-а! — Славка Барон, вытаращив свои маленькие еврейские глаза, кричала на нее в упор.

«Говенный туалет — говенные задвижки», — подумала Варвара.

— Не ори, Слав, не ори, — сказала. — Это просто… порошок от заложенности носа.

— Ты ебнулась совсем, Варька, какой нос, блядь?! Я не буду с тобой… дружить! — Слава испуганно истерила и зачем-то прыгала на месте.

Варваре стало смешно от ее скачков и детского для ситуации слова «дружить» — она рассмеялась… нагло и жутко. Потом успокоилась и сонно сказала:

— Пойдем на зачет, подружка.

Конец девяностых для читающих людей стал настоящей революцией. Варвара вообще не понимала, почему раньше, чтобы купить Полное собрание сочинений Достоевского, нужно было сдавать по 25 килограммов макулатуры за каждый том, при этом еще и покупать дурацкие консервы или пластмассовые крышки для банок, которые шли «в нагрузку» к великой литературе. Каждый раз она ругалась с продавцами и писала сложные филологические обороты в книгу жалоб и предложений — бес толку, но при последующей покупке ругалась снова — пусть не расслабляются, думала.

Тогда же появились книги с предупреждениями: «Книга содержит в себе ненормативную лексику. Не рекомендуется для чтения лицам, не достигшим совершеннолетия».

— Тема зачетного сочинения простая, даже слишком простая для ваших извращенных современных мозгов, потому что свободная. — Молодой преподаватель Леонид Большухин очень нравился всем студенткам. Несмотря на гетеросексуальность, в его отношениях с ними не было даже намека на похоть. Это как раз и бесило студенческих красавиц. Они не знали, что три года назад Большухин сходил с ума от слушательницы подготовительных курсов десятиклассницы Веры Вороновой, которая забеременела от него и была счастлива, а поступила на «дневное» только после того, как Большухин разревелся в ногах у декана факультета.

После дня первокурсника, на котором Вере Вороновой торжественно были вручены зачетка и студенческий билет, она призналась Большухину, что никакой беременности не было, что просто пошутила. В этот день Большухин ревел второй раз.

— Так вот, тема сочинения, — продолжил он, — «Современная литература в моем восприятии». Вперед, имбициллы.

Варвара вывела на титульном листе:

«Ненормативная лексика в современной литературе,

И почему я считаю, что Анна Каренина ебнутая дура».