Андрей Шляхов - Лев Толстой и жена. Смешной старик со страшными мыслями

2 июня 1863 года, подводя своего рода итог первых месяцев, первого этапа семейной жизни, Толстой писал: «Все это время было тяжелое для меня время физического и оттого самого собой нравственного тяжелого и безнадежного сна. Я думал и то, что нет у меня сильных интереса или страсти (как не быть? отчего не быть?). Я думал и что стареюсь, и что умираю, думал, что страшно, что я не люблю. Я ужасался над собой, что интересы мои — деньги иди пошлое благосостояние. Это было периодическое засыпание. Я проснулся, мне кажется. Люблю ее, и будущее, и себя, и свою жизнь».

Дальше Лев Николаевич высказывается с совершен -но не присущим ему прежде фатализмом: «Ничего не сделаешь против сложившегося», утешаясь поистине даосской мыслью: «В чем кажется слабость, в том может быть источник силы».

Очень часто с рождением первенца любовь между его родителями усиливается, переходя на качественно новый уровень. До рождения ребенка отношения между мужчиной и женщиной — это отношения двоих лю -дей, которые в той или иной степени сосредоточены друг на друге и вращаются друг вокруг друга. Подобные отношения максимально интимны, но появление ребенка сразу же нарушает эту интимность, вынуждая родителей выстраивать новые отношения. Процесс этот, надо признать, довольно сложен.

Первая Сонина беременность была тяжелой. Страдания будущей матери были не только физическими, хотя их хватало, но и духовными. С одной стороны, беременность не позволяла ей сопровождать мужа на пасеку или гулять с ним, а с другой — она чувствовала, что отношение мужа к ней меняется, причем — далеко не в лучшую сторону, и изливала душу в дневнике: «Лева смотрит на эту немощность как-то неприязненно — как будто я виновата, что беременна... Мне невыносимо и физически и нравственно... Я для Левы не существую... Ничего веселого я не могу ему приносить, потому что я беременна».

Время от времени Софью Андреевну охватывала боязнь того, что она может окончательно потерять мужа, родив ребенка. В такие минуты ее охватывало отчаяние, толкавшее будущую мать на совершенно неожиданные поступки. Так, например, возжелав освободиться от ненужной, как ей вдруг представилось, и не просто ненужной, но и опасной для ее семейного счастья беременности, Софья Андреевна начинала бегать в саду, желая спровоцировать выкидыш, но, несмотря на неоднократные попытки, так и не смогла добиться желаемого.

Увы, Соня была по натуре довольно истерична, и это качество только усиливалось во время беременности. Несомненно, Лев Николаевич какое-то время относился к Соне с сочувствием, но чем дальше, тем больше ее настроение, ее поведение, ее состояние начинало тяготить его. Он вообще не выносил слез, тем более вместе с надуманными претензиями и пустопорожней болтовней. Лев Николаевич начал избегать жены, отчего ее страдания только усилились. Страдал и он, чувствуя себя совершенно не готовым к тяготам семейной жизни. «Где я, тот я, которого я сам любил и знал, который выйдет иногда наружу весь и меня самого радует и пугает. Я маленький и ничтожный. И я такой с тех пор, как женился на женщине, которую люблю. Все писанное в этой книжечке почти вранье — фальшь. Мысль, что она и тут читает из-за плеча, уменьшает и портит мою правду... Должен приписать, для нее — она будет читать, — для нее я пишу не то, что не правда, но выбирая из многого то, что для себя одного я не стал бы писать... Ужасно, страшно, бессмысленно связывать свое счастье с матерьяльными условиями — жена, дети, здоровье, богатство», — писал он в дневнике 18 июня 1863 года.

Писал не столько для себя, сколько для жены — между ними чуть ли не с первых дней супружества было заведено читать дневники друг друга. Надо признать — весьма удобная договоренность, позволяющая довести до сведения другой стороны даже то, что сказать в глаза неудобно или неприлично.

Действительно — попробуй наберись смелости (или — наглости?) заявить женщине, которой ты совсем недавно сделал предложение и которую ты совсем недавно сделал беременной, что ты не хочешь ребенка, который должен вскоре появиться на свет. Другое дело — написать в дневнике: «Ужасно, страшно, бес смысленно связывать свое счастье с матерьяльными условиями — жена, дети, здоровье, богатство». И волки, как говорится, сыты, и овцы целы. А для того чтобы написанное ненароком бы не ускользнуло от внимания супруги, делается необходимая оговорка: «Должен приписать, для нее — она будет читать, — для нее я пишу не то, что не правда, но выбирая из многого то, что для себя одного я не стал бы писать».