Людмила Коль - Земля от пустыни Син

— Ну да, я понимаю…

— Я позвоню завтра, когда точно будет известно.

Костя сидит и бездумно держит в руках трубку, из которой идут короткие гудки.

Его брат умер… Его брата больше нет… Нет Севы… Последний из всех…

— Саша, остановите, пожалуйста, где-нибудь, — просит он шофера, — мне нужно на несколько минут выйти.

Машина съезжает на обочину, Костя выходит, прикрывает дверцу, чтобы не было слышно, и набирает номер Тани в Германии.

Где она сейчас? Что делает? И почему он звонит именно ей? Костя не отдает себе в этом отчета, просто он чувствует, что сейчас он должен позвонить ей . Наверное, потому, что до сих пор их связывает то прошлое. Конечно, у него другая семья, и он все расскажет Марине, когда приедет, и она посочувствует ему. И все будет, как надо, с полным пониманием. Но… никто, кроме Тани, не сможет сейчас сказать ему необходимых слов.

К телефону долго не подходят, но Костя терпеливо сидит на гудках.

Наконец в трубке прорезывается ее звонкое «Алло!».

— Таня, это я!

— Да, Костя… — и она тут же настороженно замолкает.

Какое все-таки у Тани чутье! Костя чувствует, как она напряглась в ожидании.

— Сева умер… Сегодня…

— Поня-ятно… — Таня делает паузу на минуту и тут же быстро говорит: — Костя, уже ничего не поделаешь, понимаешь? Это уже произошло, и ничего исправить нельзя. Это может случиться с каждым, и мы все должны быть к этому всегда готовы.

Таня не охает, не всплескивает руками где-то там, далеко, за две тысячи километров. Таня — Костя это очень хорошо понимает — старается влить в него силы, чтобы ему легче было пережить случившееся. Несмотря на давнюю семейную ссору, на то, что контакты прекратились, она понимает, что значил для Кости родной брат.

— Я только что вернулся из Рима. Позвонила Лёля и сообщила…

— Я понимаю, дорогой. Но сейчас ты должен думать о том, как его достойно похоронить, как помочь им всем. Им сейчас трудно одним. Ведь там только Лена и дети. Поэтому ты должен подумать о них.

— Да, конечно, я уже решил, что возьму расходы на себя.

— Правильно, именно так.

— У него было два инфаркта; недавно, говорят, в больнице лежал..

— Тогда это было практически безнадежно…

— По-видимому… Они никак не могли дозвониться до меня. Это произошло вечером. Дома был Глеб, но он, как сказала Лёля, ничего не слышал…

— Ну… слышал, не слышал… Может, не разобрался, как все серьезно… У молодых ведь нет опыта в таких делах…

— Еще она сказала, что он всегда ждал меня и повторял, что когда-нибудь я приеду к нему… просто так приеду…

Таня несколько секунд молчит.

— Мы никогда не знаем, как лучше поступить… чтобы потом час расставания не был таким тяжелым… — тихо произносит она после паузы. — Что произошло, тому Бог судья… Когда похороны?

— В субботу, через два дня получается. Я еще не соображу, что делать в этой ситуации…

— Костя, главное сейчас — думай о них, им сейчас очень нужна твоя помощь. Утром свяжись с ними и постарайся взять на себя часть организационных дел. У тебя машина, поедешь куда нужно, поможешь быстро оформить документы. Чтобы все прошло хорошо. А я сейчас позвоню Леве, и завтра он вылетит в Москву. Он будет с тобой все время, да?

— Да, конечно, пусть Лева прилетит…

Его брат Сева…

Костя смотрит в окно, за которым проносятся сейчас в темноте светящиеся рекламы.

Севы… больше… нет…

— Давай научу стрелять! — говорит старший брат, входя в комнату.

Четырехлетний Костя стоит посередине и беспомощно держит в руках подаренное на день рождения ружье-двустволку. Ружье стреляет пружинными пулями, которые с оглушительным грохотом жахают в стену. Но это у взрослых. А у Кости ничего не получается, никакие пули из ружья у него не вылетают, да и зарядить он его не может. И от этого хочется заплакать.

— Идем! — манит брата Сева.

Он ведет Костю в коридор, притаскивает из кухни табурет, ставит на него металлического игрушечного фазана с расправленными крыльями и поясняет:

— Это мишень. Сначала целишься сюда, — Сева показывает пальцем: — вот прицел, вот мушка; потом нажимаешь на курок. Понял?

Он отводит Костю на расстояние, командует:

— Теперь стреляй!

Костя смотрит на мушку; ничего не видя, изо всей силы давит, куда велит Сева; ружье наконец оглушительно бабахает, и пробка, минуя фазана, влетает в стену.

— Не так! Смотри, как нужно!

Сева проделывает с ружьем все, казалось бы, то же самое, и фазан тут же подает с табуретки…