Филип Рот - Профессор Желания

— Слушай, не надо изображать меня чересчур примитивным. И романтизировать мою готовность взорваться тоже не надо. Мне нравится время от времени славно повеселиться. И, кстати говоря, я славно веселюсь в твоих объятиях.

— И, кстати говоря, — передразнивает она меня, — ты не просто славно веселишься в моих объятиях. Это твой звездный час, твой триумф, это лучшая пора твоей жизни. Так что, дружок, и меня не надо изображать чересчур примитивной.

— О господи! — Наступило утро, и Элен лениво потягивается. — Что может быть приятнее, чем хорошо потрахаться!

И она права, права, права. Наш любовный пыл постоянен, неистощим и, учитывая мой скромный опыт, отличается уникальной способностью к самовосстановлению. Оглядываясь с этой высоты на мой роман с Биргиттой, я вижу, что тогда мы, двое двадцатидвухлетних, всячески старались друг дружку «испортить», играя то в «госпожу» и «раба», то в «рабыню» и «господина», попеременно выступая то в роли истопника, то в роли печи. Обладая изрядной сексуальной властью друг над другом и умело распространяя эту власть на посторонних девиц, которых мы вовлекали в наш дуэт, превращая его в трио, мы с Биргиттой создали поистине гипнотическую атмосферу, однако этот эротический гипноз воздействовал прежде всего на разум (в силу его недостаточной искушенности): сама мысль о том, что мы вытворяем, интриговала и заводила меня ничуть не меньше (как минимум), чем то, что я делал, ощущал и видел прямо перед собою. С Элен все было по-другому. Честно говоря, я далеко не сразу привык к тому, что на мой скептический взгляд казалось поначалу наигрышем, чтобы не сказать театральщиной; однако уже довольно скоро (по мере того как росло понимание, а с ним — и доверие, а с этим последним — глубина ощущений) я забыл многие недавние сомнения, прекратил без особой нужды докапываться до истины, и великолепные любовные спектакли, которые закатывала мне Элен, предстали предо мной в должном свете: как свидетельства того самого бесстрашия, которое и притягивало меня к ней, свидетельства той самой решимости и раскованности, с которой она была готова предаться всему, чего ей неудержимо захочется, а уж болезненным наслаждением это в конце концов обернется или сладкой болью, ей без разницы. До чего же я был неправ, внушаю себе я, когда внутренне презирал и едва не отверг ее, как банальную распутницу, подражающую героиням экрана; на самом деле Элен лишена малейшей фантазии, в ее любовной игре просто-напросто нет места для воображения, настолько сосредоточенно и самозабвенно она выражает обуревающие ее желания. Сейчас, только-только кончив, я лежу расслабленный, благодарно умиротворенный, меня можно брать голыми руками. Я самое беззащитное существо на всем белом свете, а может быть, и вообще простейшее. В такие мгновения мне и сказать-то нечего. В отличие от Элен. Да, кое в чем эта молодая женщина — самый настоящий корифей. «Я люблю тебя», — говорит она мне. Что ж, если просто промолчать нельзя, то какие слова больше к месту? И вот мы принимаемся обмениваться нежными признаниями, но, по мере того как развивается наш диалог, во мне нарастает убеждение, что вопреки всем словам и клятвам дорожки наши расходятся. Как бы хорошо ни было нам в постели, как бы здорово, замечательно, неописуемо, ни с чем не сравнимо, мне не избавиться от ощущения великой опасности, которую источает Элен. С чего бы иначе нам — на самом деле не нам, а мне — «метить место» и затевать словесные поединки?

Наконец она соглашается поведать, почему же все-таки отказалась от всего, чем одарил ее Дальний Восток; она преподносит это как прямой и честный ответ на все мои подозрения, а может, пытается лишний раз окунуть меня в море мистики, воспротивиться чему я не могу, да и не хочу.

Любовник Элен, последний из ее карениных, начал поговаривать о том, что хочет организовать гибель жены в специально подстроенной дорожной аварии.

— А кто он такой?

— Он человек весьма влиятельный и широко известный.

Вот и все, что мне удается из нее вытянуть. Проглотив пилюлю и сделав вид, будто она мне помогла, я делаю заход с другой стороны:

— А где он сейчас?

— Да все там же.

— И он больше не искал встреч с тобою?

— Он приезжал сюда на неделю.

— И ты с ним переспала?

— Разумеется, я с ним переспала. И не раз. Да и как же мне было перед ним устоять? Но в конце концов я отправила его восвояси. И это меня саму едва не прикончило. Омерзительно было, знаешь ли, так вот взять и отправить его обратно.