Владислав Куликов - Братство обреченных

— Не уверен, что это получится, — с сомнением произнес Опарин, хотя по его глазам Ветров понял, что мысль засела. — Ты хоть представляешь, как это сложно?!

— Давай пойдем по простому варианту: позвоним в Верховный суд, — с иронией произнес Андрей. — Предложим отменить приговор, а заодно высечь самих себя.

— Ты хоть представляешь порядок помилования? И схему работы президента?

— Порядок помилования представляю, — спокойно ответил Ветров. — Потому и предлагаю компромиссный вариант. Ведь можно не отпускать Куравлева сразу. Скостите ему срок лет до десяти. Ну пусть — двенадцати. Уже семь с момента ареста прошло. А через пару лет можно условно-досрочно освободить. При этом никаких новых расследований, никаких наказаний! Не надо восстанавливать на службе, выплачивать денежное довольствие за эти годы…

— Но ты понимаешь: это же президент!

— Что «президент»?! Он сам будет вникать? Он подпишет то, что ему положат на стол! — Ветров назидательно поднял палец вверх. — Главное — под правильным соусом подать! Вся проблема в том, чтобы договориться с исполнителями.

— Я попытаюсь уломать Мазурова, — неуверенно произнес Опарин.

— Если не получится, не расстраивайтесь! — насмешливо воскликнул адвокат. — Я дойду до Европейского суда. Так или иначе отменить приговор придется. А компромисс Ветрова мне и самому не очень нравится. Куравлев лишается права на компенсацию морального и материального вреда. Пусть чистая победа займет дольше времени. Но я готов.

Адвокат ослепительно улыбнулся, глядя на Опарина.

— Я устрою вам встречу с Мазуровым. — Теперь голос Сергея звучал более твердо.

В то время, когда Андрей с адвокатом общались с Опариным, Азарова сидела на работе. Ей позвонили из международной правозащитной организации, финансируемой известным американским миллиардером.

— Нам очень понравилась ваша статья «Генетическая ошибка?», — сообщил женский голос.

«А где же вас три месяца носило?» — Азарова захотела съязвить, но вовремя прикусила язык.

— У нас есть программа поддержки журналистов, пишущих на правозащитные темы.

— Отлично! — искренне ответила Ольга.

— Вы можете вместе с Ветровым претендовать на наш грант…

В процессе разговора выяснилось, что для получения гранта необходимо опубликовать еще одну статью про Куравлева.

— У вас же как-то развиваются события?

— Да, и очень стремительно! — Азарова рассказала про эпопею с Генпрокуратурой и Верховным судом.

— Превосходно! Напишите об этом, — воодушевилась девушка. — Это будет даже лучше. А мы вам заплатим пять тысяч долларов.

— Каждому?

— Нет, к сожалению, на двоих.

— Тоже неплохо.

Когда Ветров вернулся на работу, Азарова рассказала ему о деловом предложении. Андрея поначалу идея зажгла. Еще бы, две с половиной тысячи долларов (его доля)! Но после того, как он рассказал о встрече с чекистом и планах добиться помилования, Азарова скисла.

— Тогда мы не сможем написать, — сказала она.

— Почему? — спросил Ветров, хотя он и сам догадался.

— На нас обидятся и закроют двери. — Ольга озвучила то, что Андрей уже понял. — Опять придется идти напролом. Мы, конечно, одолеем. Но это займет много времени. Кулуарно можно решить вопрос гораздо быстрее. Тут ты прав.

Ветров испытал легкое сожаление от упущенной выгоды. «Но если на другой чаше весов — жизнь Куравлева, то она, безусловно, перевешивает. — Андрей не подумал, а почувствовал это. — В конце концов, пять тысяч долларов — не такая уж и большая цена за жизнь человека».

Через неделю Ветров, адвокат и Опарин сидели в кабинете генерала Мазурова на Старой площади. В коридорах администрации президента пахло еще цековской затхлостью. Поэтому Ветрову стало тоскливо сразу, как только он вошел в здание.

Генерал сидел за широким столом, молча слушал адвоката и задумчиво кивал.

— На нас уже вышли представители одной международной правозащитной организации. — Ветров для пущей важности насупился. — Они хотят раздуть скандал. Мы пока удерживаем их от этих поползновений. Но ведь они ребята неуправляемые, вы сами знаете. Нужны ли России подобные неприятности на международной арене?!

«Очень хорошо ввернул! — похвалил сам себя Андрей. — Давай выдай еще что-нибудь умное! Пусть видят, что не они одни могут по-государственному мыслить!»

А Опарин в свою очередь чуть не поперхнулся от слов Ветрова. «Мать твою, писака! — подумал чекист. — Когда ты о России стал думать, балабол?»