Владислав Куликов - Братство обреченных

Беседа плавно перетекла на какие-то «светские» темы. Подполковник рассказал несколько анекдотов. Потом перешел на байки из собственной жизни:

— Я начинал службу в военной контрразведке в авиационном полку. Мы базировались в Прибалтике, и тут нас перебрасывают на учения в Польшу. Летуны решили затариться водкой: в Польше она дорогой была. Как перевезти в штурмовике? Они что придумали: вытащили тормозные парашюты, которые раскрываются при посадке самолета. В принципе опытный летчик может приземлиться и без них. А вместо парашютов положили несколько ящиков водки. И вот в Польше самолет заходит на посадку, но рефлекс-то у летчиков выработан, и пилот автоматически нажимает кнопку выпуска парашютов. Вся водка разливается по взлетной полосе…

— Что ему было за это?

— Свои чуть не убили.

Собеседники рассмеялись. Самойленко расслабился. Подумал, что чекист даже хороший парень. Просто выполняет поручение начальства, как может. Ему же надо галочку в своем отчете поставить.

— У моего брата недавно в машине бензин заканчивался, — подполковник продолжал развлекать собеседника веселыми историями. — А ему лень было по дороге домой на заправку заезжать. Он оставил машину возле дома, зашел пообедать. Возвращается: нет машины. Угнали. Брат — искать, а машина за углом стоит с открытыми дверями. Угонщики сто метров отъехали — и бензин кончился. Бросили авто и убежали. Вот так лень иногда спасает.

Самойленко внезапно подумал, что сто лет уже не был в хорошем ресторане. Сытная пища, хорошая музыка, веселые истории расслабили его. Ему стало хорошо. Тем более что чекист, судя по всему, и не собирался давить на него.

«Что ж поделать, если у него задание такое, — снисходительно подумал судья. — У каждого своя работа. Только со мной у них ничего не получится. Хорошо, что он это понял».

Неожиданно разговор перешел на личные темы. Хотя как неожиданно? Чекист искусно перевел диалог в это русло. В их речи появились доверительные интонации. И тут рыжий подполковник нанес удар:

— Юрий, я хочу предложить вам дружескую помощь. — Чекист подался вперед. — Я знаю, что у вашей жены есть некоторые проблемы…

— Это вас не касается. — Судья вновь напрягся, но на этот раз броня уже была тоньше.

— Безусловно, не касается. Но есть возможность помочь. У нас создан благотворительный фонд, который мог бы оплатить искусственное оплодотворение…

У Юрия потемнело в глазах.

— Более того, мы можем порекомендовать даже хорошего врача, — продолжал чекист. — Конечно, фонд создан при нашей конторе, и подразумевается, что должен помогать только сотрудникам. Но я уверен, что, учитывая ваши заслуги, смогу убедить наше руководство. Есть святые вещи, где нельзя делить: мое ведомство, твое ведомство…

Удар был настолько сильным, что Самойленко бросило в жар. Брони как не бывало. У Юрия слегка закружилась голова. В душе вспыхнула надежда. Где-то на задворках разума слабенький голосок твердил, что его банально покупают. Но вскоре голосок смолк.

— Не подумайте, что я предлагаю вам размен, — произнес чекист. — Это не имеет никакого касательства к делу Куравлева. В отношении него я прошу только об одном: вынести объективный и справедливый приговор. Деньги на операцию я пробью в любом случае. Хотя, конечно, на всякие формальности уйдет несколько месяцев…

Фонд, о котором говорил чекист, действительно существовал. Но, по сути, он был одной из черных касс «Хлебопоставки». Самойленко этого не знал, но догадывался. Впрочем, его это уже не интересовало. Главное — Юрий увидел свет и полетел на него.

Заверения чекиста судью не обманывали. Конечно же под справедливым приговором в ФСБ понимали только одно: осудить Куравлева. Но так ли он невинен? Самойленко стал вновь перебирать в голове обстоятельства дела, дабы выяснить: не пойдет ли он на сделку с совестью?

И совесть подсказывала: нет, не пойдет! Это никакая не сделка, а честный поступок. Ведь если разобраться по-человечески, то на Куравлева вышли не случайно. Генетическая экспертиза — это очень серьезно. Да и признание не спишешь. Он же рассказал про очень важные детали, например про рыбу в мойке! А то, что следствие отвратительно поработало, #ак это общая беда. Получается, что закон защищает преступников, а не простых людей?

Умом, конечно, Юрий понимал, что рассуждает сейчас, как обыватель, а не как служитель закона! Но понимал и другое: жене тридцать два года. Ему — тридцать восемь. Возможно, это последний шанс завести ребенка. Раньше у них много денег уходило на лечение жены. Откладывать на искусственное оплодотворение стали недавно. Копить бы еще пришлось несколько лет. А если его выкинут на пенсию, так и вовсе неизвестно, накопят ли. Неужели какой-то убийца ему дороже собственного счастья?