Владислав Куликов: Совсем другая жизнь

Он очнулся от фразы: «Ваши документы!» Открыл глаза. Увидел электронное табло на серой стене. Зеленые цифры показывали время: 13.10.

— Где я? — спросил он.

— Где, где, в п…де, — грубо ответил сержант милиции, — документы покажи.

Очнувшийся человек огляделся. Возле черной скамейки валялись мятые пивные банки, пустые обертки и желтые крошки чипсов. Ему очень хотелось пить — во рту был противный привкус ацетона.

— Давай, мужик, вставай. — Сержант тряхнул его за плечо. — Пойдешь со мной.

На первом этаже возле касс толпилась очередь. Его взгляд наткнулся на расписание движения автобусов с Южного автовокзала Екатеринбурга. Судя по всему, это было то самое место, где он находился. «Как я оказался в Екатеринбурге?» — с удивлением спросил он себя. Ему вдруг показалось, что он никогда не был в Екатеринбурге… По крайней мере, до этого момента…

В околотке дежурный заставил его вывернуть все карманы. Но в них ничего не было, кроме хлебных крошек.

— Как фамилия? — спросил стриженный ежиком лейтенант.

— Не помню. — Человек поймал себя на мысли, что он ничего про себя не знает, кроме того, что Екатеринбург ему совершенно чужой город…

— Что это такое? — Врач показывает человеку часы.

— Часы, — отвечает человек.

— А это?

— Стрелки. — Человек недоуменно пожимает плечами, мол, вы что, меня за дурака держите?

Врач раскрывает историю болезни, на картонной обложке которой синим фломастером написано: «Неизвестный».

— А это микрофон. Советский Союз перестал существовать в начале девяностых, — устало перечисляет Неизвестный. — Первый и последний Президент СССР — Михаил Горбачев. Президент России — Владимир Путин… Что-нибудь еще?

— Что вы делали на автовокзале?

— Я же говорю: не помню. — Человек явно начинает нервничать. Хотя нервничать в стенах этого заведения — себе дороже. Здесь умеют успокаивать, ведь это — психушка.

«Это нонсенс, — думает психиатр, заполняя документ, — ну не бывает так, чтобы при амнезии человек потерял только автобиографическую память, не растеряв общих знаний и навыков!» Внимательно смотрит на пациента. Может, симулянт? Вроде не похож. Симулянт должен все время себя контролировать, этот же ведет себя вполне естественно.

«Следы черепно-мозговой травмы отсутствуют, — корявым почерком выводит врач, — головная боль и тошнота, как после отравления. Анализ крови не выявлял признаков применения психотропных веществ. Следов алкоголя нет».

— Какое сейчас время года? — Врач поднимает голову от стола.

Неизвестный смотрит на заиндевевшее окно. Морозные узоры похожи на серебряный трилистник.

— Зима, — отвечает человек, — только я не люблю зиму.

— Почему? — психиатр оживился.

— Не знаю. — Неизвестный растерянно пожимает плечами…

«Я почти отвык от русской зимы», — вдруг ловит он себя на мысли и напрягается. Кажется, что разгадка его «я» где-то рядом. Протяни руку — ухватишь… Надо только сидеть не шелохнувшись, дабы не испугать разгадку, а подловить и схватить за тонкий невидимый хвост…

— Что-нибудь вспомнили? — спрашивает врач.

— Я вдруг подумал, что не люблю зимы, — отвечает человек, — наверное, я долго жил в теплых краях.

— Где? В Сочи?

— Нет. — Его вдруг охватило дурное предчувствие.

Он не должен говорить. Откуда-то возникает уверенность, что ему нельзя делиться своими воспоминаниями. Это слишком опасно.

Почему опасно — нет ответа…

Ночью ему приснился невысокий человек с приплюснутым носом, прической ежиком и ногами, образующими овал. Этот человек стоял у берега бурного потока. На нем была военная форма — камуфляж.

Это граница, понял вдруг Неизвестный. За спиной человека — вдоль реки — шла асфальтовая дорога. Вдали она заворачивала в горы.

Таджикско-афганская граница, и, кажется, он знает каждый ее метр…

Человек из сна говорил: меня ищут, чтобы убить. Здесь никто не должен знать, кто я такой, иначе меня найдут.

И вдруг Неизвестный понял: это он сам. Он видит себя! И даже знает свое имя.