Владислав Куликов - Братство обреченных

Ветров казался вертлявым, потому что ему было любопытно. Он хотел запомнить мельчайшие детали.

«А вдруг напишу книгу? — крутилось у него в голове. — Буду описывать этот момент. Пригодятся картинки с места. Так-c. что там у нас: чистый линолеум… Двери без табличек. Общий цвет — желтый, какой-то цыплячий. Стены, пол, двери — все в одной гамме. Ну-ка, ну-ка, что там за приоткрытой дверью? Две женщины пьют из кружек. Эй, а как же работа? Нет, как картинка все это не годится. Как же описать эту чертову прокуратуру? Они шли по желтым коридорам. Мелькали открытые двери… Не то. Бог с ним. Если что — заведу героев сразу в кабинет. Кому нужен этот коридор?»

— Пришли, — сказал Эхтин, толкнув очередную дверь.

Там была приемная. Эхтин уверенным шагом прошел мимо секретарши к кабинету.

— Прошу. — Он открыл перед журналистами следующую дверь и пропустил их вперед.

В кабинете уже находилось несколько офицеров. У окна стоял высокий подтянутый генерал в морской форме. Ветров пробежал глазами по фотографиям кораблей, затем задержал взор на макете подводной лодки.

«И здесь морская душа», — подумал он.

— Еще начальник пресс-службы хотел подойти, — сказал генерал, после того как все перездоровались. — Позови его…

Он посмотрел на Эхтина. Тот вышел и позвонил от секретарши. Ветров обратил внимание, что абсолютно на всех офицерах форма сидела как с иголочки. А уж он-то в этом толк понимал. В его военном училище умение носить мундир было возведено в культ. Миллионы секретов передавались из поколения в поколение курсантов. Те, на ком форма висела мешком, становились объектами насмешек.

Так вот, эти офицеры в его училище ходили бы в авторитетах. Форма на них сидела как влитая. Причем каждый добавил в уставной наряд какую-нибудь щегольскую штучку: у кого шитые золотом звезды, у кого погоны трубочкой, у кого — особенные пуговицы.

— Здравствуйте, я начальник пресс-службы. — В кабинет вошел высокий блондин в форме полковника. — Очень приятно познакомиться.

«Врет, — разом подумали и Ветров, и Азарова. — Он бы с удовольствием послал на три буквы. Да в Генпрокуратуре не позволили».

«Опасней всего баба, — мигом оценил журналистов полковник-блондин. — Парня сломать будет нетрудно. Отчего с косичкой? Педик, что ли? Его бы в армию, там быстро из него человека сделают. А то как червяк гражданский…»

— Это авианосец «Минск»? — для затравки разговора спросил Ветров, показывая на одну из фотографий. — Тот, что на рейде сгорел в начале девяностых?

— Да, — сказал генерал, и его лицо потеплело.

«А парнишка вроде неплохой, хоть и журналюга, — подумал хозяин кабинета. — Может, найдем общий язык?»

— Я на нем в поход ходил в Индийский океан, — с ностальгией в голосе произнес генерал. — Я тогда еще прокурором на флоте служил.

— Ну теперь на нем далеко не уйдешь, — улыбнулся Ветров. — Я слышал, его до сих пор не восстановили.

Начать разговор с «Минска» — это было озарением. Во времена службы Андрей подружился с пресс-секретарем группы пограничных войск, капитаном второго ранга. Тот начинал службу редактором многотиражки на корабле «Минск». Они вместе выпили не одну бутылочку, и капитан второго ранга многое поведал. Вспоминал и о походах, и о том, как чуть не сгорел во время страшного пожара, после которого авианосец поставили на вечный прикол, а его — тогда еще капитан-лейтенанта — перевели на другое место службы.

Андрей даже и предположить не мог, что когда-нибудь эти застольные разговоры сослужат добрую службу. Но сейчас, вспомнив внезапно про «Минск», Ветров интуитивно попал в точку и обезоружил противника. Не то чтобы совсем обезоружил. Так, чуть-чуть. Но занесенный было кинжал повис в воздухе.

Ведь генерал собирался сначала попугать журналистов разглашением гостайны. Мол, тут целая статья Уголовного кодекса вырисовывается. Наш долг — возбудить уголовное дело и передать его по подследственности в соответствующую прокуратуру.

По замыслу, генерал должен был произнести это максимально жестким тоном. А чтобы усилить эффект, всем остальным офицерам было поручено, встречая журналистов, быть предельно вежливыми и доброжелательными. То есть военные прокуроры хотели сыграть на контрасте.

Однако Ветров, сам того не зная, немного изменил ход игры. Тон генерала смягчился. Он, конечно, попенял на нарушение журналистами закона. Но Азарова сразу уловила слабину в голосе генерала.

— Позвольте, какая здесь может быть секретность? — решительно отрезала она. — Куравлев уже не служит. Сотрудники, дававшие показания, уволились из подразделения. Методы работы спецслужб мы не раскрываем. А прятать под грифом секретности огрехи — так это к закону не имеет никакого отношения…