Игорь Шенфельд - Исход

С другой стороны, не наделяет же Природа каждого конкретного Бауэра, Марченко, Кравцова или Бадичева специальным заданием на жизнь: например, спасти и вывезти из России свою дочь и внука, чтобы продолжить в них свой генотип? Слишком примитивно было бы это для такого сложного механизма как Природа, слишком детерминировано, слишком глупо, слишком в лоб. Рука Творца изящней. Да, в одной руке Его — карты Случая, но в другой Он держит некий Замысел, познать который все время тщится человек. Может быть, для того и дан ему Разум, чтобы он разгадал этот Замысел? И опять круг замыкается: если это так, то зачем Природа, раздавая искры Разума человеку, гасит их вновь, навсегда, и забывает. Но навсегда ли? И забывает ли? Если предположить, что каждый взращенный человеческий Разум, или каждая взращенная Душа не исчезают в ничто, но уходят в некий Общий Банк Разума, в некое Хранилище Душ, чтобы пригодиться Замыслу, создать его базу данных, его бесценный запас, то у противоречия появляется если не объяснение, то хотя бы смысл, отрицающий абсурд. Потому что тогда абсурд отступает: жизнь материального, живого тела конечна, и с этим ничего поделать нельзя: так установила сама Природа. Но Творец, избрав человека в качестве инкубатора Разума и Души, создает, выращивает для себя то, что Ему требуется, а именно — инструмент самопознания — Разум. Возможно, что Разум этот, взращенный в человеке, нужен Творцу для последующего исполнения Своего Замысла. Ничего, абсолютно ничего все это не объясняет, и с этим умозаключением мы остаемся там же где и были в понимании Замысла, но один крохотный шажок все же сделан: это — признание Разумности всего сущего.

А коль скоро нематериальный, вечный Разум существует объективно, то, возможно, не так уж и наивно предупреждение церкви о Втором Пришествии? Предположим, что когда-то в час «Икс» процессу накопления Разума будет положен конец: количеству придет пора перейти в качество. Настанет то, что церковники называют Концом Света, и некая счетная комиссия приступит к работе на Страшном Суде. Доброкачественный Разум из Общего Накопителя Разума, из Хранилища Душ будет отсортирован от недоброкачественного. Этот последний, получив клеймо «грех», будет предан огню и забвению, а доброкачественный Разум, он же — чистые Души — поступит в распоряжение Замысла для дальнейшего, вечного употребления. Христианское предвидение сходится таким образом с философией Разумного, Бог соединяется с целесообразностью, а человек земной обретает стимул к праведной жизни…

«Жизнь праведная»: а что это такое? И так ли это просто? Кто даст подсказку? Душа? Или Разум? А если они молчат? Где тот аршин, которым измеряется праведность? Нагорная проповедь? «Не убий?». Да, конечно. Но ведь и тут все не просто. А врага, напавшего на твое Отечество — тоже «не убий»? А врага, напавшего на тебя, старого и одинокого, чтобы могли выжить и размножиться дети врага твоего — тоже «не убий»? А недочеловека, намеренно, со злым умыслом отбирающего жизнь у твоего — у любого — ребенка: этого тоже «не убий»? А пройти мимо и дать свершиться преступлению — то есть именно «не убить», но позволить этим самым другому убить другого — это деяние праведное? Нет, не все так просто. И нет того инструмента, которым измеряется Истина. А следовательно, каждый человек остается один на один с этими вопросами, и ищет и дает на них ответы каждый раз самостоятельно — «как Бог на душу положит». И остается человеку одна лишь надежда, что услышал он Бога в себе правильно, и что ответы на поставленные ему вопросы давал верные на протяжении жизни своей; надежда, что будет ему когда-нибудь выставлена справедливая оценка за эти ответы, и что дано ему будет после этого постигнуть Великую Тайну, войти в нее и за ее чертой снова соприкоснуться разумом и душой с теми, с кем расстался и по кому тоскует…

«Если все это так, то может быть, и для меня есть еще надежда? — размышлял Аугуст Бауэр, он же — Вячеслав Марченко, он же — Валентин Покрасов, он же — Андрей Хромов, — «Под каким именем, интересно, поступит мой разум в общую копилку?: хорошо бы знать это еще при жизни, сегодня. Но только кому уже дано это знать? Разве что у ласточек небесных, у стрижей спросить? Может быть, хотя бы они намекнут, начертают в воздухе стремительным почерком, встретится ли когда-нибудь мой разум с разумом того, настоящего Аугуста Бауэра, с которым мы даже знакомы не были… И еще: суждено ли мне встретить ТАМ Галину и Оленьку? И как мы узнаем друг друга? И что мы скажем друг другу, когда узнаем?»…