Игорь Шенфельд - Исход

— Что?

— Ничего, девочка. Поговорка русская пришла на ум. Давай-ка постоим, передохнем…

— А я тоже знаю поговорку: «Тише едешь — дальше будешь».

— Хорошая поговорка. Иногда еще добавляют: «… от того места куда едешь».

Анечка юмора не поняла, но игру поддержала:

— А к поговорке «Век живи — век учись» добавляют: «..И все равно дураком помрешь..».

Аугуст засмеялся.

— А я еще знаю: к поговорке «Не имей сто рублей» добавляют: «А имей тысячу…». Нам, дедушка, задали на лето по двадцать пять народных поговорок насобирать. Я двенадцать штук уже записала. Ты мне потом еще всяких наговоришь, ладно? Только обязательно не загадок, дедушка, а таких поговорок, в которых содержится народная мудрость. Первая мудрая поговорка у меня такая: «Кто первым встал — того и сапоги!». Это папа сказал. А в ней есть народная мудрость, дедушка?

— Конечно, есть. Еще какая!

— Ой, здорово! А то я уже вычеркнуть собиралась, я подумала: какая же это мудрость, когда один в сапогах, а остальные — босиком пойдут, что ли?.. Но только мне теперь все эти мудрые поговорки уже и не понадобятся больше, да, деда? В Германии русские мудрые поговорки уже не пригодятся, да? У них, наверно, свои мудрые поговорки есть, да? А ты мне немецких можешь наговорить, если там тоже зададут на следующее лето?

— Наберем тебе и немецкой мудрости сколько надо, Анечка. Мудрости везде полно, да только проку от нее мало.

— А почему? Потому что глупости везде еще больше?

— Умница! Ты же сама на все вопросы ответ знаешь!

— Это не я придумала. Это папа так сказал.

— Твой папа — умница. Поэтому и ты — умница.

— Да, мой папа — умница. Поэтому он и много мудрых поговорок знает. Я за ним хожу и записываю. Он сказал маме: «Если я не молодец, то и свинья не красавица». Я сразу пошла и записала. И еще он сказал в другой раз: «Заставь дурака богу молиться — он и лоб расшибет». И еще: «Будет день — будет и пища». И еще: «Нищему собраться — только подпоясаться». И еще: «Кто не хочет кормить свою армию, тот кормит чужую». Это тоже мудрость, дедушка?

— Да, тоже.

А ты сам какие подходящие мудрые поговорки знаешь, а, дедушка?

— «Куда ни кинь — всюду клин».

— Это как? Что нужно кинуть? Дедушка, знаешь что я решила? Я решила, что все мудрые поговорки непонятные. А глупые — понятные.

— Глупые — это какие?

— Ну, например: «Гусь свинье не товарищ». Все понятно: не товарищ — и все тут. Или «Бог Шельму метит». Это глупая поговорка. Помнишь собачку Шельму у соседей, где мы жили сначала? С белым пятном на лбу? Ну пометил ее Бог, ну и что? Её одну, что ли, он пометил? Вот и у меня есть родинка на локте: меня он тоже пометил. Надо было сказать: «Бог всех метит»: вот это была бы настоящая мудрость… Что ты смеешься, дедушка? Я правду тебе говорю: глупые поговорки понятные. «Кто не курит и не пьет — тот здоровенький помрет»: это тоже мудрость, но она — глупая мудрость и поэтому всем понятная. Или вот тоже одна глупая мудрость, да еще и противная: «Рыба с головы гниет». Фу! Ну, гниет и гниет, гниет и воняет: что тут мудрого? Я эту поговорку сначала записала, а потом вычеркнула. Скажи теперь ты мне какую-нибудь поговорку, а, дедушка?

— «Болтун — находка для шпиона»; «Слово — серебро, молчанье — золото».

Анечка забежала вперед, встала перед Аугустом и заглянула ему в глаза — в точности как Уля когда-то:

— Дедушка, это ты про меня сказал такую противную поговорку? Это я болтушка для шпиона?

— Ну что ты, родная моя. Ты болтушка, конечно, но ты для меня болтушка, а не для шпиона, и я тебя с удовольствием слушаю…

— Смотри у меня, дедушка! — и Анечка погрозила деду пальчиком:, —а теперь скажи мне хорошую поговорку!

— «Мал золотник да дорог»…, — Улины глаза смотрели внимательно на Аугуста, и ее лицо стало расплываться перед ним вдруг… «Господи! Разве это не чудо? Вот же они все: и мать, и отец, и Беата, и Вальтер, и Уленька, и Людмила, и он сам — стоят перед ним и смотрят на него чистыми, честными, прекрасными глазами… все они тут, с ним: видят его, слушают его, говорят с ним… разве это не чудо?»…

— Эй, дедушка, ты что — плачешь, что ли опять? Ты мне это брось… а то я сама буду плакать…, давай на Волгу смотреть… ишь чего удумал…

Аугуст погладил девочку по голове, взял за руку, и они пошли дальше вверх по плохо заасфальтированной улице до ее конца, а за последним трехэтажным домом повернули направо. За домами асфальт кончился, и дальше в сторону и вверх вела полуразобранная брусчатка, напоминающая о старинных временах, включая большевистские, революционные, когда булыжники были в большом спросе.