Татьяна Шипошина - Звёзды, души и облака

«Грязно-то как у меня» — подумала она.

И Шурочка взяла ведро и тряпку. Потом подумала, и нашла свою старую футболку, из неё получились прекрасные тряпки для стёкол. Шурочка раскрывала окна, одно, потом другое, и мыла их с удовольствием и даже с радостью. Затем она вымыла полы.

На душе было светло и спокойно.

Как светло и спокойно было на душе!

Пора было написать Юре письмо. Надо было как-то описать ему всё то, что с нею произошло.

Но нет, ещё одно дело надо было сделать. Шурочка открыла нижний ящик комода. Шесть тысяч по-прежнему лежали там, под газетами. Шурочка привычно, как-то автоматически прикинула, сколько можно было купить… Сколько граммов можно было купить…

И снова она посмотрела внутрь себя. Туда, туда, в самое сокровенное и скрытое место…

Ей не хотелось! Не хотелось!

И Шурочка закрыла нижний ящик комода. Она снова опустилась на колени. «Спасибо, Господи! — сказала про себя Шурочка. — Спасибо, Господи. И тебе, Матерь Божия, спасибо. Спасибо, Мария Египетская…»

Только к вечеру она закончила письмо к Юре. Ей приходилось прерываться, ходить по комнате, вычёркивать из письма какие-то куски и всё начинать сначала.

«Ты осилишь, Юрка, — написала Шурочка в конце письма. — Ты осилишь, и у тебя получится так же, как у меня, и даже лучше. И мы сможем жить. Мы сможем жить вместе, без всякой дури. Я верю. Я верю. Я верю».

Письмо получилось большим, толстым. По почте не стоило отправлять такое.

«Отнесу завтра Наталье Леонидовне», — подумала Шурочка и приступила к пакету с книгами.

Неделя пролетела незаметно. Шурочка сделала всё, как сказал батюшка. Снова была в храме и спокойно выстояла длинную вечернюю службу, и воскресную литургию. И на школу сходила. И слушала другого, молодого священника. Не слушала — впитывала, как губка, всё, что говорилось.

А в среду, на следующей неделе, ей позвонила Маша.

— Приходи в храм. Батюшка договорился.

Батюшка действительно договорился, и можно было ехать. Сначала — месяца на три.

Батюшка смотрел на Шурочку из-под очков. Казалось, что он смотрит туда, прямо в Шурочкино будущее.

— Подойди, благословлю тебя. Да смотри, веди себя там, как тебе скажут. Во всём подчиняйся матушке Анастасии. Работай, не ленись. За послушание работай. Во Славу Божию. А работы там разные. И по хозяйству, и шитьё, и иконописные мастерские есть. Пристроишься. На службы будешь ходить, книги читать. Если что будет невтерпёж — звони мне. Но сама из монастыря не уезжай. Как едешь — по благословению, так и покинуть его должна — по благословению. Поняла?

— Поняла.

— Не страшно?

— Нет.

— Ну, тогда с Богом. Мария тебя довезёт. Можно завтра. Вещей много не бери. Только самое необходимое.

— Три хлеба… Как Мария Египетская… — вдруг сказала Шурочка, сама того не ожидая. Вырвалось.

— Да, — серьёзно повторил батюшка. — Три хлеба.

Кем был для Шурочки этот невысокий седой человек?

Батюшка. А ведь Шурочка совершенно не знала отца. И ласки отцовской не знала, не видела. И мечтать о ней не смела.

«Батюшка. Батюшка. Отец. Как это Маша говорила — духовный отец. Да, так и есть. Отец это мой. Единственный на свете — мой духовный отец».

— До свидания, батюшка, — сказала Шурочка.

Шурочка отнесла Наталье Леонидовне письмо для Юры. И книжку, про Марию Египетскую.

— Передайте ему, что я жду, — сказала Шурочка. — Надеюсь и жду.

И снова они с Натальей Леонидовной обнялись и постояли немного на пороге.

— Иди, Шура, — Наталья Леонидовна перекрестила Шурочку. — Молись там, в монастыре… молись за него.

Ещё одно дело осталось несделанным, ещё один долг был не отдан. Мама!

И мать, и отчим были дома. В квартире были разбросаны вещи. Мать, молодая, загорелая, даже обняла Шурочку.

— Мы — только из Анталии! Я тебе передать не могу, какое это чудо! Ты что-то бледная… Посмотри, какой плащ я там себе купила! Теперь я на осень обеспечена! Чаю не попьёшь?

— Неохота. — сказала Шурочка. — Я сыта.

— За деньгами? — спросил отчим.

— Нет. Я попрощаться зашла. Я уезжаю, на три месяца. А, может, и больше.

— Куда это? — всполошилась мать.

— Да так…

— В санаторий? — спросил отчим.

— Вроде того.

— У тебя не туберкулез? — отчим даже отстранился от Шурочки.

— Да нет, успокойтесь. Я не заразная. Я просто зашла попрощаться. Вдруг я вам понадоблюсь, вы меня искать будете. Я как приеду, так вам позвоню.

— А институт? — спросила мать.

— У меня же «академ», до второго семестра.