Марио Льоса: Литума в Андах

– Покурим, приятель? – обратился он к пеону. – Перед сном?

– Вы останетесь здесь? – Бурильщик, похоже, тоже протрезвел.

– Неохота карабкаться вверх в такую пору. А кроме того, не хочу мешать влюбленной парочке. Думаю, в бараке найдется для меня свободная кровать.

– Не кровать, а топчан. Но все матрасы уже унесли.

До Литумы из глубины барака донесся храп. Бурильщик рухнул на первый же топчан справа от двери. Капрал зажег спичку и осмотрелся: рядом стояли еще два пустых топчана. Он сел на ближайший, раскурил две сигареты, протянул одну бурильщику и радушно сказал:

– Нет ничего лучше, как хорошенько затянуться перед сном, уже лежа в постели, когда начинаешь засыпать.

– Я могу хватить лишку, что и говорить, – сказал пеон. – Только я не дурак. – Литума видел, как заметался в темноте огонек сигареты, и ощутил запах дыма, который бурильщик пустил прямо ему в лицо. – Почему вы остались здесь? Что вам от меня надо?

– Узнать, что случилось с теми тремя, – тихо, почти шепотом, ответил Литума, сам удивляясь охватившему его страху: не упустит ли он сейчас последний шанс? – Не для того, чтобы арестовать кого-нибудь. Не для того, чтобы отправить подозреваемого в Уанкайо. Не по службе. А просто из любопытства, друг. Клянусь тебе чем хочешь. Что случилось с Касимиро Уаркаей, с Педрито Тиноко и Медардо Льянтаком, он же Деметрио Чанка? Расскажи мне, пока выкурим по последней сигарете.

– Ни за что на свете, – прохрипел в ответ пеон и шумно задышал. Литума услышал, как он возится на своем топчане. А вдруг сейчас вскочит и бросится вон из барака? Укроется у Дионисио и доньи Адрианы? – Можете меня убить. Можете облить меня бензином и чиркнуть спичку. Можете делать со мной все, что вы делаете с терруками. Все равно ничего не скажу.

– Я тебя и пальцем не трону, что ты, браток. – Литума говорил медленно, всячески подчеркивая дружеское расположение к пеону. – Просто ты мне расскажешь по-приятельски – и я уйду. А завтра ты покинешь Наккос насовсем, и я тоже. Каждый пойдет своей дорогой. И мы с тобой никогда больше не встретимся. Если расскажешь, нам обоим будет легче. Ты вытащишь эту занозу, что сидит у тебя внутри. И я тоже избавлюсь от занозы, что мучила меня все это время. Я даже не знаю, как тебя зовут. Расскажи только, что тут произошло. Чтобы мы оба спали лучше, ты и я, приятель.

Наступило долгое молчание, изредка нарушаемое храпом пеонов, спавших в глубине барака. По тому, как разгорался огонек сигареты, Литума мог следить за жадными затяжками бурильщика. От дыма, который тот выдыхал в его сторону, стало пощипывать ноздри. Литума немного успокоился. Появилась уверенность, что пеон сейчас заговорит.

– Их принесли в жертву апу, ведь так?

– Апу? – Пеон заерзал. Его нервозность передалась капралу, он почувствовал зуд во всем теле.

– Ну, эти духи гор, – принялся он растолковывать, волнуясь все больше. – Эти муки, амару, божки, дьяволы, как их там еще называют, которые живут в горах и навлекают всякие несчастья. Это им приносили жертвы, чтобы они не вызвали уайко? Чтобы пиштако не потрошили пеонов? Так или нет, говори!

– Я не понимаю на кечуа, – просипел бурильщик. – Никогда раньше не слышал таких слов. Апу?

– Нет, ты скажи, им приносили жертвы, чтобы избавиться от уайко и пиштако? – настаивал Литума.

– Медардо был мой земляк, я тоже из Андамарки, – сказал пеон. – Он представлял там администрацию, вот из-за чего он пострадал.

– Ты больше переживаешь за бригадира? – спросил Литума. – Других тебе не так жалко, как земляка. Что ж, это понятно. Я, например, больше всего жалею о немом, о Педрито Тиноко. А вы были друзья, ты и Медардо Льянтак?

– Знали друг друга. Он с женой жил наверху, на склоне горы, они боялись, что терруки пронюхают, что они теперь в Наккосе. Он ведь ускользнул от суда терруков. И знаете как? Спрятался в могилу. Иногда мы разговаривали с ним. Его тут постоянно пугали парни из Аякучо, Абанкая, Уанкавелики. Говорили ему: «Рано или поздно тебя сцапают». Или еще: «Ты тут живешь среди нас, и нам потом от твоих дел не отмазаться. Катись-ка лучше отсюда подобру-поздорову».

– Поэтому его и принесли в жертву? Чтобы не испортить отношения с терруками?

– Не только поэтому, – живо возразил бурильщик. Он часто затягивался и по-прежнему пускал дым в лицо Литуме, было похоже, что он снова захмелел. – Не только поэтому, будь оно все проклято.

– А тогда почему еще?

– Эти суки сказали, что терруки его казнят. А так как все равно надо было выбрать кого-то, то лучше было взять его, ведь смерти ему вроде бы так или иначе не избежать, он у терруков занесен в список.