Марио Льоса: Тетушка Хулия и писака

– Да бросьте вы свои глупости и дурацкие привычки, я слишком стар, меня не обвести вокруг пальца. – Доктор Ребаглиати обернулся, призывая нас в свидетели. – Вы слыхали этакие идиотские заявления? Разве можно обежать все полицейские комиссариаты Лимы быстрее, чем объехать на автобусе? И этот сеньор хочет, чтобы я проглотил такую чушь?.. – Он вновь повернулся к боливийскому писаке, не сводившему глаз с главного редактора и даже мельком не взглянувшему на нас. – Зачем мне вам об этом напоминать, полагаю, вы сами должны помнить, каждый раз садясь перед тарелкой с супом, что мы оказываем вам великую милость, предоставляя работу. Ведь мы сами в отчаянном положении, нам впору уволить редактора, я уж не говорю о тех, от кого получаем информацию. Будьте хоть благородны и выполняйте свои обязанности.

В эту минуту появился Паскуаль и тотчас же сообщил: «Все в порядке, номер сдан в печать», после чего извинился, что заставил нас ждать. Я подошел к Педро Камачо, собиравшемуся уходить.

– Как поживаете, Педро? – сказал я, протягивая ему руку. – Вы меня не помните?

Он оглядел меня с головы до ног, прищурив глаза, физиономия его от удивления вытянулась, будто он видел меня впервые. Наконец подал руку холодным и церемонным жестом и, сделав свой характерный поклон, ответил:

– Очень рад. Педро Камачо, ваш друг.

– Не может быть, – произнес я в глубоком замешательстве. – Неужели я так постарел?

– Перестань притворяться беспамятным. – Паскуаль так хлопнул по спине Педро Камачо, что тот покачнулся. – Неужто не помнишь, как вы с ним попивали кофе в «Бранса»?

– Точнее, отвар йербалуисы с мятой, – засмеялся я, пытаясь уловить хоть какое-то движение на внимательном и в то же время равнодушном личике Педро Камачо. Он кивнул (при этом я увидел его почти лысый череп), состроив соответствующую улыбку, обнажившую его зубы.

– Прекрасное средство для желудка, помогает пищеварению, уничтожает пагубное воздействие жиров, – заявил Педро. И потом быстро, как бы делая нам одолжение и стремясь поскорее освободиться, добавил: – Очень возможно, не отрицаю, вполне возможно, что мы были знакомы. – И вновь повторил: – Очень рад.

Подошел Великий Паблито, по-отечески и весело обнял его за плечи. И, потряхивая его полуласково-полупрезрительно, обратился ко мне:

– Здесь Педрито не желает вспоминать времена, когда он был выдающейся личностью, особенно теперь, став лишней спицей в колеснице. – Паскуаль засмеялся, Великий Паблито тоже, я сделал вид, что смеюсь, а сам Педро Камачо выдавил подобие улыбки. – Он даже рассказывает нам сказки, будто не помнит ни меня, ни Паскуаля. – Великий Паблито погладил его, как собачонку, по оставшимся волосикам. – Мы как раз направляемся обедать, чтобы вспомнить времена, когда ты был королем. Тебе повезло, Педрито, сегодня ты поешь горяченького. Я тебя приглашаю!

– Глубоко вам благодарен, коллеги, – немедля ответил Камачо, делая свой привычный полупоклон. – Но я не могу вас сопровождать. Меня ждет супруга. Она будет беспокоиться, если я не приду обедать.

– Она подавляет тебя, ты превратился в раба! Какой позор! – опят потряс его Великий Паблито.

– Вы женаты? – спросил я, пораженный, ибо не мог представить, что у Педро Камачо могут быть свой очаг, супруга, дети… – Примите мои поздравления, я думал, вы закоренелый холостяк.

– Мы уже отпраздновали нашу серебряную свадьбу, – ответил он своим ровным и безликим голосом. – Великолепная супруга, сеньор. Самоотверженная, удивительно добрая. В силу жизненных обстоятельств мы жили порознь, но, когда мне потребовалась помощь, она вернулась и поддержала меня. Повторяю вам – удивительная женщина. Она – актриса, иностранка.

Я заметил, что Великий Паблито, Паскуаль и доктор Ребаглиати обменялись насмешливыми взглядами, но Педро Камачо будто ничего не видел. После минутного молчания он добавил:

– Развлекайтесь, коллеги, я мысленно буду с вами.

– И смотрите не подведите меня еще раз – он будет последним, – предупредил его доктор Ребаглиати, когда писака уже исчезал за ширмой.

Еще не утихли шаги Педро Камачо – он, видимо, только приближался к выходу на улицу, – как Паскуаль, Великий Паблито и доктор Ребаглиати взорвались хохотом, они подмигивали друг другу, корчили рожи, тыча пальцами в ту сторону, куда вышел писака.

– Он не так глуп, как хочет казаться. А прикидывается, чтобы скрыть свои рога! – воскликнул с улыбкой доктор Ребаглиати. – Каждый раз, когда он говорит о своей супруге, мне ужасно хочется ему сказать: перестань называть артисткой ту, которую у нас попросту именуют стриптизеркой последней категории.