Сергей Мавроди - Сын Люцифера. Книга 4. Демон

(Черт! — невольно восхитился Алымов. — Отлично сказано! Надо будет запомнить!)

Сомнение — это уже само по себе измена. Предательство.

(Ну и ну! — Алымов даже языком от удивления прищелкнул.)

Только предатель видит во всех потенциальных предателей! Потому что он сам такой. Только изменник подозревает везде измену! Постоянно к ней готов. Честного же человека она всегда застает врасплох.

Женщины — сами потенциальные лгуньи и предательницы. Поэтому они никому и не верят. Ни мужу, ни, тем более, другим женщинам. Женщинам особенно. Потому что они знают им истинную цену. Какими бы порядочными и благообразными они со стороны ни казались, — толстяк на секунду остановился и плеснул себе в рюмку еще водки.

Алымов зачарованно слушал. Мужчина как-то неопределенно и двусмысленно улыбался, поглядывая исподлобья на них обоих. И на Алымова, и на тяжело дышащего, возбужденного, разгоряченного толстяка.

Толстяк быстро выпил, наскоро закусил и после мгновенной паузы с тем же агрессивным напором продолжил:

— Так что лучше уж быть слишком наивным, чем излишне проницательным!

(«Дело вкуса!» — негромко заметил как бы мимоходом мужчина. Толстяк на эту его реплику никак не отреагировал.)

Поскольку проницательность подразумевает искушенность. В подобного рода делах! — толстяк хитро подмигнул все с той же сомнительной улыбкой глядящему на него мужчине. — В предательстве и измене. Фактически, это означает, что вы сами такой.

Он вдруг неожиданно замолчал, махнул рукой и принялся сосредоточенно готовить себе очередной бутерброд.

— Н-да... Интересная теория... — раздался в наступившей тишине спокойный низковатый голос сидящего рядом с толстяком его не слишком до того разговорчивого соседа. — Вы сами-то, Вадим Викторович, в нее верите? Что лучше обманываться, чем самому обманывать?

Толстяк лишь опять махнул рукой и, не поднимая глаз, еще больше уткнулся в свой бутерброд. Похоже, за этим его внезапным молчанием скрывалось что-то личное. По крайней мере, у Алымова именно такое впечатление сложилось.

Жена, что ль, его бросила? — пренебрежительно хмыкнул про себя он. — Вот его на философию и потянуло. Что все бабы — суки, а мир — дерьмо. Спиноза, блин!

Мысли, впрочем, интересные... Как он там про сомнение-то сказал и про любовь?.. Где кончается одно — начинается другое?.. Или наоборот?

Здорово она его, наверное, зацепила, что у него такой фонтан красноречия сразу же открылся. Забил, блядь. Прорезался...

Ладно, пора, пожалуй, наконец, и выпить! Самое время. Да и повод теперь есть. Тост. За прекрасных дам! Прекрасных, но коварных. Никому не верящих и всегда ко всему готовых. Чтоб давали только нам! Во!.. Это правильно! Нам — можно.

Алымов уж совсем было вознамерился выпить, но в этот момент собеседник толстяка вдруг поднял на него глаза и вновь негромко заговорил:

— Знаете, Вадим Викторович, есть такая забавная древняя английская легенда о заколдованном замке. Что есть, мол, такой заколдованный замок, где живет волшебник. И каждому попадающему туда рыцарю он предлагает выпить из волшебного кубка. Если жена рыцарю изменяет — вино проливается.

— И что? — не поднимая глаз, глухо спросил толстяк.

— Ничего, — пожал плечами мужчина. — Все пили — и у всех проливалось. В полном соответствии с Вашей теорией. Ну, сами понимаете — рыцари, сплошные подвиги на уме, дома редко бывают, жены одни все время...

— И чем все кончилось? — со странными интонациями спросил толстяк.

(Алымову его даже жалко стало. Да плюнь ты, братан, на нее! — мысленно посоветовал он ему. — Другую себе найдешь. Баб, что ль, мало? Все они друг друга стоят. Кобыл этих кругом — как грязи!)

— Да ничем! — мужчина пригубил, наконец, свое вино. — Нашелся, наконец, один рыцарь, который отказался пить. Ну, такой же умный, как Вы, Вадим Викторович. Который тоже понял, что пить — значит, искушать судьбу. Даже более того! Как Вы правильно сказали: усомниться — значит предать.

Ваше здоровье! — неожиданно обратился он непосредственно к Алымову и приветственно качнул бокалом. Тот с растерянным несколько удивлением автоматически улыбнулся в ответ, тоже приподнял свою рюмку и поднес ее к губам.

— Санек! — вдруг окликнули его в этот момент с другого конца стола.

Алымов вздрогнул и расплескал водку себе на колени.

— Не повезло, Александр Петрович! — насмешливо прищурился на него мужчина. — Увы!

С этого дня Алымов буквально потерял покой. Случайно услышанный им на свадьбе разговор не шел у него из головы. Особенно эта проклятая легенда.