Сергей Мавроди - Сын Люцифера. Книга 4. Демон

— Никто мне не говорил, что детей у меня убьют, — ошеломленно пробормотал Годышев. — Что за бред! Откуда ты это взяла?!

— Как «откуда»?! — женщина вскочила со стула и, сверкая глазами, вплотную подскочила к мужу. — Ты же сам только что сказал! Что их убьют на следующей неделе!

— Не «убьют»! — с досадой поморщился Годышев. — Ты меня слушаешь, что я говорю? Я сказал: умрут. Умрут! Мужик мне этот сказал, что они умрут. Точнее, не они, а один из них! — спохватился Годышев и суеверно сплюнул тихонько три раза. — Ну, этот мужик, как я понял, что-то типа колдуна, — неохотно пояснил он, отводя глаза.

— Колдуна? — растерянно повторила жена, испуганно глядя на мужа, и даже отступила непроизвольно от него на шаг. — Так он, что, кого-то из наших детей заколдовал?

— Да не знаю я ничего!! — в раздражении закричал Годышев. Невозможно с этими бабами разговаривать! Не разговор, а сплошная бестолковщина какая-то! — Подошел ко мне мужик и сказал: один из ваших детей умрет на следующей неделе! Какой именно — сами выберите. Вместе с Вашей супругой.

Имя-отчество твое он, кстати, тоже знает! — Годышев на секунду остановился передохнуть и со значением посмотрел на жену.

Та слушала его, замерев и прижав руки к груди. При последних словах мужа она буквально переменилась в лице.

— Да, — злорадно подтвердил Годышев, чрезвычайно довольный произведенным эффектом. — Ну вот, собственно, и все, — через секунду заключил он. — Да, выбрать надо сегодня до 12 ночи.

— Как это «выбрать»? — не поняла жена.

— Ну, я тоже спросил, — признался Годышев. — Написать, дескать, или просто имя вслух произнести? Он сказал: не важно! Не надо ничего писать и говорить. Достаточно подумать. Я, мол, у вас в душе прочитаю. Кем из них вы решите пожертвовать.

— Господи Иисусе! — в смертельном ужасе прошептала белая как мел жена. Она вся подалась вперед, ловя каждое слово мужа. — Какой кошмар! И потом что?

— А что «потом»?.. — помялся в нерешительности Годышев. — Потом я его послал... — нехотя выдавил из себя он.

— Куда послал? — непонимающе уставилась на него жена.

— Куда-куда!.. — ворчливо пробурчал Годышев. — Раскудахталась!.. На кудыкину гору! На три буквы — вот куда!

— Ты что, дурак???!!! — пронзительно завизжала взбешенная донельзя женщина. У Годышева даже уши от ее визга заложило. — Его в милицию надо было тащить!!! В милицию!! Немедленно!! Идиот! Послал он его, видите ли! Да тебя самого давно уже надо бы на три буквы послать! А я, дура, все с тобой мудохаюсь!..

(Годышев в изумлении вытаращил на нее глаза. Ого! Он еще ни разу не слышал, чтобы дражайшая половина так выражалась.)

...Все чего-то жду! Все эти годы! А чего от тебя, от козла, ждать?! Ни денег, ни... У других мужья хоть мужики нормальные. А этот, прости Господи! «Настроения нет!.. Голова болит!..» Как баба. Только что месячных не хватает. Импотент несчастный!

— Молчи, дура!!! — в ярости заревел и Годышев. — Разоралась тут!! На себя посмотри! Ни рожи, ни кожи. По квартире как какая-то чувындра ходишь! Вся растрепанная, непричесанная... Волосы сальные... «Настроения у меня на нее нет»!.. Да на тебя не то что настроения, на тебя и смотреть-то тошно!! На тебя и после литра настроение не появится! Разве что глаза завязать! А еще лучше вообще в скафандре. Чтобы до тебя, страхолюдины, не касаться. Ждет она, видите ли, чего-то! Да чего ты можешь ждать, овца?! Кому ты нужна?! Дурища полосатая! Курица говорящая.

Внезапно в голове у Годышева словно что-то щелкнуло, и он вдруг мгновенно успокоился.

— Ладно, Лид, подожди, — примирительно произнес он, подошел к сидящей на стуле плачущей женщине и ласково погладил ее по голове. Та зарыдала еще громче. — Ладно, ладно, успокойся, — повторил Годышев и тоже сел рядом, на соседний стул. — Чего уж там! Наругаемся еще. Чего в горячке не скажешь! Дело житейское. Ты же знаешь, что я тебя все равно люблю, — женщина, не отрывая рук от лица, отрицательно покачала головой. — Ну, люблю, люблю! И вообще, муж и жена — одна сатана. Чего друг на друга обижаться, — женщина постепенно перестала плакать и лишь изредка еще судорожно всхлипывала. — Не о том сейчас речь. Давай лучше подумаем, чего дальше делать. В этой ситуации, я имею в виду! — поспешно пояснил он, чувствуя некоторую двусмысленность сказанной им только что фразы. — С детьми!

Знаешь, меня как-то все это беспокоит, — с трудом признался он. — Хотя не верю я ни в какое колдовство, а все же... Черт его знает! Лучше, как говорится, перебдеть... А? Ты сама-то что думаешь?..