Перед глазами у нее все медленно поплыло, закружилось; и она почувствовала, что летит, летит в какую-то бездонную, бесконечную пропасть...
Повинуясь мгновенному, безотчетному толчку она внезапно схватила фигурку и порывисто протянула ее своему возлюбленному. На! возьми!..
Тот тихо, нерешительно, с какой-то робкой, трогательной, детской полуулыбкой бережно принял амулет у нее из рук и поднял на женщину сияющие глаза.
Антонина Захаровна не могла больше выдерживать. Ей казалось, что еще мгновенье — и сердце у нее разорвется от непереносимого совершенно, страшного, нечеловеческого счастья!
— Свободен! Свободен! — изнемогая от переполнявших ее чувств, страстно и исступленно зашептала она, дрожа всем телом и бросаясь на шею своему богу, своему кумиру, своему...
Но руки ее объяли лишь пустоту, а сама Антонина Захаровна, потеряв равновесие, неловко шлепнулась на пол, сильно и со всего маху ударившись об него грудью и головой. Несчастная женщина даже не поняла сначала, что произошло. Она сгоряча вскочила и, не обращая внимания на острую боль в груди и в левом боку, принялась лихорадочно озираться в поисках своего бывшего любовника. И тут же снова бессильно рухнула в кресло и разрыдалась.
Комната была пуста. Ее возлюбленный исчез.
* * *
Антонина Захаровна не помнила, как она вернулась домой. К вечеру у нее резко поднялась температура, она впала в беспамятство, забытье, начала бредить и через три дня умерла, так и не приходя в сознание.
— Нет, нет!.. Я не верю Вам!.. Зачем Вы меня обманываете?!.. Он не мог остаться! Не мог!! — это были ее последние слова.
* * *
И спросил у Люцифера Его Сын:
— Сказано в Книге Бытия, что когда Господь увидел, что сыны Божии стали брать дочерей человеческих себе в жены, и они стали рожать им исполинов, и что велико развращение человеков на Земле, то раскаялся Господь, что создал человек на Земле, и восскорбел в сердце Своем, и сказал: истреблю с лица земли человеков.
Почему же Бог не мог просто запретить Своим Сынам брать в жены дочерей человеческих, вместо того, чтобы уничтожать всех людей?
И ответил, захохотав, Люцифер Своему Сыну:
— Запретить?! Как можно Мне что-то запретить?
И спросил у Люцифера Его Сын, весьма удивленный:
— А разве Ты — тоже Сын Божий?
И ответил с горечью Люцифер:
— Да. «Был день, когда пришли сыны Божии предстать пред Господа, между ними пришел и Сатана предстать пред Господа». Книга Иова, глава вторая, стих первый.
И настал двадцать пятый день.
И спросил у Люцифера Его Сын:
— Кто хуже: трус или предатель?
И ответил, рассмеявшись, Люцифер Своему Сыну:
— Оба хуже.
«И сказал Господь сатане: вот, все, что у него, в руке твоей;
только на него не простирай руки твоей».
Книга Иова
— Слушай, мужик, шел бы ты отсюда, а? — терпение Годышева подходило к концу.
— Дело Ваше, Иван Данилович, — пожал плечами мужчина. — Но советую отнестись к моим словам серьезно. А то как бы не пришлось потом локти кусать. Впрочем, повторяю, дело Ваше. Всего хорошего! — мужчина лучезарно улыбнулся на прощанье Годышеву, круто повернулся и бесследно исчез в толпе.
Годышев некоторое время смотрел ему вслед, потом в сердцах сплюнул и двинулся дальше.
Это, называется, сходил за хлебушком! — злобно пробормотал он. — Блядь, в кои-то веки решил!.. Прогулялся! И откуда только эти психи берутся? И ведь не к кому-нибудь он подошел, а именно ко мне! Твою мать!! Чем это я ему так, интересно, приглянулся? Рожа у меня, что ль, такая? Располагающая к дружескому общению? Козел, блядь! Может, пьяный? — засомневался вдруг Годышев и даже шаг слегка замедлил. — Да нет, трезвый вроде... — все же после некоторых колебаний решил он. — Не похож он на пьяного... Да и не пахло от него. Я бы почувствовал... Хотя, может, обдолбанный или обкуренный. Под дозой. Наркоша какой-нибудь, — Годышев в раздумье пожевал губами. — Да нет, на нарка вроде тоже не похож... — с сожалением вынужден был признать он. — Что я, нарков не видел? Он... он... — Годышев в затруднении остановился и задумчиво почесал голову. — Странный он какой-то... Хуй его знает. Что-то в нем не то... Глаза, что ли?.. Смотрит на тебя — не по себе становится.., — Годышев еще раз сплюнул и витиевато выругался. — Да ладно, чего я об этом думаю?! Голову себе забиваю. Нашел о чем думать! Мало ли мудаков на свете! Пророк, блядь! Нострадамус долбаный! Да пошел он!!.. — Годышев сердито пнул ногой валявшийся на дороге камешек и пошел покупать хлеб.
Читать дальше