Татьяна Алексина - Террор на пороге

— Ничего этого не было бы, если б не маменька…

Да, это несомненно произнес его голос: кто еще мог назвать ее маменькой? И зал ответил овацией. Английский аналог русскому «маменька» он подыскал заранее.

Екатерина сжала ее руку и самой себе с опаской проговорила:

— Не дай Бог, чтобы он и обо мне что-то сказал…

— Почему? — возразила маменька, готовая в тот миг на любую щедрость.

— Это было бы банально… дежурно. И могли бы вообще усомниться в его искренности.

Но Яша никого в своей благодарности к маменьке не приблизил.

— Лишь бы он не назвал Гран-при авансом на будущее, — продолжала тревожиться Екатерина.

Маменька все сильней прижималась к ее плечу.

Яша и про аванс не сказал: маменька воспитала его в деликатной застенчивости, но и в честности.

Со всех сторон Яше принялись пожимать руки.

— Не слишком ли крепко они жмут? Ему надо руки беречь!

С ошеломившей ее неожиданностью в зале обозначился и папенька, коего папенькой ни разу в их семье никто не назвал.

— Пойми, я не мог здесь, в такой день… не присутствовать, — переминаясь на каждом слове, начал он оправдываться перед бывшей супругой.

— Сперва надо было присутствовать в его жизни, — ответила она.

— Я очень хотел, я пытался, но ты…

Неуверенно начала пробиваться жалость к нему. Однако маменька все равно не дослушала — и двинулась вместе с Екатериной навстречу Яше.

Несостоявшийся папенька так и остался непредставленным сыну.

Вечером в гостинице сынок первый раз за все свои годы поинтересовался:

— А почему вы расстались?

— Я пробовала доказать, что главное для нас — это ты. Но его эгоизм и в малой степени не принимал мое устремление. И тогда я, не дожидаясь пока ты привяжешься к нему, ушла. А кроме того, он поднял на тебя руку!..

— И все-таки… ты была к нему вполне справедлива?

Она не ответила.

Наступила пора сюрпризов… В холле гостиницы их ждал господин с видом министра иностранных дел солидной державы. И дело у него было весьма «иностранное», международного уровня. Он представился. Но, ошарашенные его видом, ни Яша, ни маменька, ни даже Екатерина имени и фамилии не расслышали.

Стянув с рук лайковые перчатки, эластичность которых ощущалась на расстоянии, элегантным жестом сняв и шляпу в знак преклонения перед лауреатом, он затем в изысканной форме поздравил и всю семью. Казалось, движения его отрепетированы десятилетиями высоких, аристократичных общений.

— Я могу говорить по-английски? — спросил он по-русски с легким, украшающим речь акцентом.

В совершенстве английским владела только маменька. Поэтому гость продолжал по-русски:

— Мы можем подняться к вам в номер? Простите, что предстаю, как говорят в России, «непрошеным гостем». Но этого требует наиважнейшая — и для вас! — причина.

Организаторы конкурса словно заранее предполагали, что Яша завоюет Гран-при: раньше с такими люксами Яшу и всю семью знакомило не музыкальное, а лишь кинематографическое искусство.

— Вы слышали, быть может, что жил на свете гений продюсерского мастерства Сол Юрок? А вернее, великий служитель культуре! Ко всему уникальному, что в ней появлялось, Юрок приобщал земной шар.

О нем рассказывали в Консерватории — и Яша с Екатериной закивали.

При упоминании о великом служителе гость дважды привставал. И дважды вальяжно вновь погружался в кресло.

— Так вот, ныне есть продолжатель того дела, которое и делом-то называть, как говорят по-русски, язык не поворачивается, ибо это тоже служение. Он присутствовал на конкурсе, восхищался вами. И я в унисон… Но я восторгался как слушатель, а мой босс — в качестве члена жюри. Когда первую премию присудили вам, он улетел. Другие лауреаты его не интересовали: он знакомит человечество с виртуозами первого ряда. Кроме того, у босса все расписано по часам, нет, по мгновениям… А я остался, как говорят в России, «посланцем доброй воли»… своего патрона. Чтобы выполнить его личное поручение: встретиться с вами и пригласить на беседу. Этого удостаиваются лишь суперзвезды, которых он обнаруживает на небосводе искусства. Отныне вы — такая звезда!

Каждой фразой и каждым жестом своим он давал понять, что Яшу ждет дорога избранника, дорога фантастическая, о которой никто из них троих и помыслить не смел.

— Так хорошо, что даже немного страшно, — шепотом призналась Маменька.

— Незаслуженного счастья можно страшиться, а этот праздник вами с Яшей давно заслужен, — тоже шепотом возразила Екатерина.