Элиа Казан - Сделка

Последним минусом было то, что я начал играть в карты. Но эта вина полностью на Флоренс. Когда она придумала нам режим, то решила, что один вечер в неделю мы должны проводить отдельно друг от друга. Она по-прежнему ездила по понедельникам на митинги по защите гражданских прав. Но даже после того, как я повстречался с Джеймсом Болдуином и он, на удивление, оказался неплохим малым, я все равно не заинтересовался, если честно сказать, этими ничьими проблемами. Знаю, звучит отвратительно, но это — правда. В понедельник Флоренс и другие жены ездили на митинги, а мы с ребятами-мужьями играли в покер. Все происходило с благословения наших половин, потому что все проигранные деньги уходили в фонды организации борьбы за гражданские права.

Я, как уже говорилось, дерьмовый игрок. Хороший, тот выигрывает один из трех заходов. По-моему. Я же играл все впустую. И потому проигрывал много «зелененьких», и Флоренс забеспокоилась. Она предложила вместо покера записаться, скажем, на курсы гурманов и учиться готовить вкусные вещи. Так поступили некоторые мужья. Но я твердо отказался. В конце концов Флоренс успокоила себя на мысли, что я хоть и проигрываю, но мои проигрыши — это выигрыши для других и деньги идут на благое дело. Она попросила Артура Хьюгтона, нашего юриста, чтобы он выяснял величину потерянных денег и относил их к расходам.

Так и шли эти месяцы. Однажды мы обнаружили чудесный ресторанчик с национальной кухней и стали туда иногда ездить. На следующей неделе нанесли визит моему портному. Флоренс решила, что если смягчить материал костюма, то это придаст более подходящий вид тому образу, что я для себя придумал. Мы оба начали тренироваться в теннис у одной обаятельной девушки, бывшей чемпионки. Ее рекомендовал Беннет. С ней Флоренс ощущала себя увереннее. И наконец, мы пошли на безумные расходы, купив все девять роскошных оксфордских томов «Карты мира».

Постепенно местоимение «я» в моем лексиконе исчезло. Я стал говорить «мы пошли туда», «нам нравится», «посмотрим», «мы носим серый цвет». Тот старый «я», причинивший столько неприятностей, быстро угасал. Он влился во Флоренс и должен был в будущем, как мы надеялись, влиться во что-то большее, чем Флоренс, — во Вселенную. Я все меньше и меньше обращал внимания на материальную сторону жизни. Я расчесал волосы посередине и отрастил длинную гриву, пустив струи по бокам. Флоренс заметила, что я выгляжу одухотворенно. Я сделал несколько благоразумных покупок: фотографий, литографий современных мастеров и даже несколько картин юных дарований, о которых никто не слышал, но которые, как была убеждена Флоренс (она ездила также брать уроки по современному искусству), однажды станут знаменитыми. Кроме того, как она объяснила, эти картины — очень удачные капиталовложения. И они разнообразили портфели нашей собственности. Ну кто, скажите на милость, знает, что ждет нас впереди?

В годовщину нашей свадьбы я взял Флоренс в лучший ювелирный магазин на Беверли-Хилз, тот самый, что напротив Калифорнийского строительного банка. 21 год назад, только поженившись, я не стал носить обручальное кольцо. У нас было так мало денег, что мы позволили себе купить лишь одно на двоих — для Флоренс, очень тонкое и серебряное. Теперь, когда мы оба чувствовали себя словно вступающими в брак, я купил по этому поводу два одинаковых тяжелых кольца. Мы надели их, выйдя из магазина. Флоренс сказала, что впервые за 21 год она чувствует себя по-настоящему замужней женщиной.

Месяцы шли, уже шел одиннадцатый. Я был сама организованность и полный самоконтроль. И когда я думал об этом, то ощущал счастье.

А затем, в одно прекрасное утро, по дороге на работу, в «Триумфе ТР4» чувствуя себя абсолютно на своем месте и абсолютно спокойно, неожиданно, Бог знает как… или это была рука ниоткуда… повернул руль навстречу трайлеру, мчавшемуся в обратном направлении. Это и была та самая авария. Она изменила мою жизнь.

Первой в госпитале появилась не Флоренс. В момент аварии Флоренс ехала на север, в Санта-Барбару, к своему «учителю» йоги. Некий английский романист с копной рыжих волос встретил ее, когда она заезжала в «убежище», и сообщил новость. Флоренс развернулась и поехала назад, но добралась до меня лишь к полудню. К тому времени парень из страховой компании уже ушел.

Он прибыл в госпиталь и приступил к опросу, когда я еще был в шоке. Я рассказал ему чистую правду: мол, из ниоткуда вынырнула рука и повернула руль «Триумфа» в бок проходящего грузовика. Он попробовал расшатать конструкцию моей версии. Но я заверил его, что именно так все и было. Позже, по слухам, он ходил по моим друзьям, пытаясь выяснить, был ли я эксцентричным и с потугами на оригинальность. С него, в конечном счете, наверно, и пошел гулять по нашему кругу слушок, что мой череп был травмирован. Так получилось, что я не стал отрицать. На самом же деле никакого воздействия на голову авария не оказала.