Джоанна Кингслей - Лица

— Его жена, Минна, пишет детские книги: к счастью, по-фински, а не по-шведски. Говорящие по-шведски финны заполнили страну и считают себя выше других, — объяснила она с горечью.

Глядя на несущуюся за окном темноту, Женя ощутила свою беспомощность, даже еще не вступив в мир, куда ее уносил поезд.

Как будто прочитав мысли девочки, Улла сказала:

— Мы — страна очень маленькая. У нас все друг друга знают. Круккаласы — замечательные люди. Ты у них будешь счастлива.

Когда Женя вышла из вагона, ее встретили двое вооруженных солдат, говорящих на таком странном языке, что этот язык вообще не казался человеческой речью. Один из них взял ее вещи, и она поняла, что ей нужно следовать за ними. Она оглянулась вокруг, но помощи ждать было неоткуда: знакомая Улла попрощалась с ней в купе и была теперь далеко — бежала навстречу бородатому мужчине в меховой шапке.

Женя шла меж солдат. Они вели ее в тюрьму, в трудовой лагерь или в другое ужасное место, куда помещают детей врагов государства. Почему она не осталась с Дмитрием? Где Бернард Мерритт? Какое обвинение ей предъявят? Или повторится кошмар, как с арестом ее отца, когда человека забирают без объяснений?

Солдаты проводили ее в помещение, где несколько человек, казалось, ждали ее. Они заулыбались, когда Женя вошла. Крупная женщина с квадратным лицом и волосами, зачесанными в пучок, обняла ее за талию:

— Я Минна Круккала, — сказала она по-русски, провожая ее к длинному столу, за которым сидели мужчины с газетами. Навстречу им поднялся длинный поджарый человек. — Это Олаф, мой муж.

Его рыжевато-золотистые волосы, намного светлее, чем у Жени, свисали с головы на уши клоками. Он протянул руку, Женя не ответила, и тогда он шагнул вперед и обнял ее.

— Мы рады, что ты смогла к нам приехать. В Финляндии я представляю интересы Бернарда Мерритта. Он передает тебе большой привет и надеется, что вы вскоре увидитесь.

Солдаты ушли. Въездные формальности были закончены в несколько минут, и Круккаласы повели Женю из вокзала к своей машине.

Она села впереди между супругами, а за рулем устроилась Минна. Женя удивилась, почему Круккаласам не дали шофера, если предоставили такой большой автомобиль.

И почему на улице так много машин? Вопросы возникали в ее голове один за другим, но она не задавала их вслух. Они ехали по темной дороге. Снег прекратился, но пушистая масса покрывала крыши домов, деревья и слегка заостренные верхушки фонарей, снежинки сверкали под лампами. Совсем как дома…

Они проехали порт. Как и Ленинград, Хельсинки стоял на берегу Финского залива.

Дома Олаф отлучился на кухню и, словно отец, принес из кладовой бутылку вина.

Но все же она была не у себя дома. Женя сидела с Круккаласами за столом, и перед ней дымилась тарелка рыбного супа. Глаза Олафа оказались такими же светлыми, как и волосы, брови бесцветными и густыми. Они прыгали вверх и вниз, когда он сообщал девочке, что Бернард уже звонил, чтобы убедиться, что ее путешествие прошло нормально. Он беспокоился о ней и надеялся, что ее пребывание на Западе ей понравится.

Минна в свою очередь сказала, что через несколько дней им, может быть, удастся ненадолго выбраться в лесной загородный домик и покататься на лыжах.

Женя отставила тарелку с супом, уронила голову на руки и расплакалась.

Но дни шли, и Круккаласам удалось своим очарованием вывести Женю из отчаяния. Такой женщины, как Минна, Женя еще не встречала: живая, веселая, всегда находящая повод посмеяться. Она звала Женю «картофелиной» и научила делать «фил», финский кефир, выставляя горшки на окошко в ожидании, пока он не созреет. Однажды, когда гроза испортила кефир — молнии заставили его свернуться, — Минна рассмеялась и пошутила, говоря, что несмотря на все тайны, хранящиеся на небесах, там не знают секрета, как делать «фил», и поэтому время от времени, завидуя, портят весь кефир в Финляндии.

Гроза бушевала целых пять часов.

— Так вы думаете, это все из-за наших горшков? — спросила Женя.

— Совершенно верно, — согласилась Минна. — Видишь, как просто управлять небесами.

Женя ей, конечно же, не поверила, но ей понравилась манера Минны все обращать в шутку и все очеловечивать. Не удивительно, что она писала детские книжки: в их мире даже маленькие человечки были всевластны и могли сотворить все, что хотели.

Круккаласы купили Жене лыжи, и по выходным она училась кататься на них, когда они ездили в лесной домик, всего в часе езды от Хельсинки.