Мишель Фейбер - Побудь в моей шкуре

Собравшись начать беседу, Иссерли открыла рот, но тут же поняла, что это было большой ошибкой с ее стороны. Она чувствовала, что звук, зарождавшийся в ее горле, вряд ли покажется водселю вразумительным, поэтому тут же закрыла рот.

Автостопщик нервно теребил подбородок. У него была мягкая рыжая бородка, такая редкая, что издали Иссерли ее не разглядела. Он снова улыбнулся и покраснел до ушей.

Иссерли сделала глубокий, нервный вздох, включила сигнал поворота и тронулась в путь.

Она заведет беседу, как только почувствует, что к ней вернулся дар речи.

Автостопщик вертел в руках свою табличку, слегка наклонившись вперед и пытаясь время от времени поймать взгляд Иссерли. Но та постоянно отводила глаза в сторону. В замешательстве он откинулся на спинку сиденья, потер холодные руки, чтобы согреть их, а затем спрятал в мохнатые рукава своего джемпера.

Он пытался придумать, что бы такое сказать, чтобы она почувствовала себя непринужденно. И вообще, зачем она остановилась и взяла его, если настолько не желает с ним разговаривать? Наверное, у нее на это были какие-то свои причины. Он должен догадаться, какие именно. Судя по выражению, которое он успел заметить у этой женщины на лице перед тем, как она отвернулась, она умирает от усталости, так что, возможно, она просто боялась, что заснет за рулем, и решила, что присутствие пассажира поможет ей взбодриться. В этом случае она, скорее всего, ждет, что он будет развлекать ее болтовней.

Это его не сильно порадовало: в болтовне он был не особенно силен. Долгие философские монологи удавались ему гораздо лучше; например, разговоры которые они вели с Кэти поздней ночью, покурив травы. Жаль, что он не может предложить этой женщине косяк: затянувшись, она явно бы немного расслабилась.

Вместо этого можно было бы, например, побеседовать о погоде. Не так, как обычно говорят об этом все, а попытаться рассказать ей, как он на самом деле чувствует себя в такие дни, когда небо похоже… похоже на снежное море. Когда вся эта застывшая вода, весь этот мелкоизмельченный лед висит у тебя над головой в количестве, которого хватит на то, чтобы погрести под ним целую страну, но не падает вниз, а парит легкими облаками в небе. Чудо, да и только!

Он снова посмотрел на женщину за рулем. Она вела машину, словно робот; спина ее была такой прямой, будто кто-то вставил в нее стальной стержень. У него сложилось впечатление, что ее совершенно не волнуют красоты природы. Вряд ли на этой почве у них может завязаться беседа.

– Привет, меня зовут Уильям, – сказал он наконец. Возможно, это следовало сделать гораздо раньше. Но ведь все равно рано или поздно ему пришлось бы нарушить затянувшееся молчание. А то она промолчит так всю дорогу до Перта. И если она проедет все сто двадцать миль, так и не обменявшись с ним ни словом, к концу пути у него точно съедет крыша.

Возможно, он сказал эту фразу с какой-то идиотской американской интонацией – как ему помнилось, примерно таким образом официанты обычно представляются клиентам. Возможно, следовало начать беседу как-нибудь более естественно, например: «Кстати, меня зовут Уильям». Словно он вспомнил в середине непринужденной беседы, что забыл представиться. Только, к сожалению, никакой непринужденной беседы и в помине не было.

Да, в этой женщине несомненно есть нечто странное, но что именно?

Уильям размышлял об этом в течение целой минуты, пытаясь позабыть о собственной неловкости и вместо этого сосредоточиться на незнакомке. Он посмотрел на нее так, как посмотрела бы Кэти, окажись она на его месте. Кэти обладала бесспорным умением разбираться в людях с первого взгляда.

После отчаянных попыток достучаться до женской интуитивной составляющей психики, Уильям быстро пришел к заключению, что у этой женщины большие проблемы. С ней стряслась какая-то беда, и она явно еще не совсем отошла от шока.

А может, он, как обычно, все драматизирует? Дэйв, приятель Кэти, всегда выглядел так, словно еще не отошел от шока. Он выглядел так на протяжении всех лет, что Уильям его знал. Возможно, он таким родился. И тем не менее эта женщина явно излучала какие-то странные вибрации. Гораздо более странные, чем Дэйв. И она явно была в плохой физической форме.

Тусклые волосы, сбившиеся в колтуны со следами чего-то, похожего на солидол, торчали во все стороны под самыми разными углами. Было совершенно очевидно, что она давненько не смотрела на себя в зеркало. От нее пахло, вернее – если быть уж совсем категоричным, – воняло прокисшим потом и морской водой.