Жан Жубер - Человек среди песков

Дюрбен встал.

— Ну что ж, до завтра, — просто сказал он. — Начинаем в восемь утра. Желаю вам спокойной ночи.

Выйдя из столовой, мы вскоре расстались, растворились в потоках лунного света и звездного дождя.

Я с грустью вспоминаю о первых днях Калляжа как о счастливом периоде моей жизни, я смотрел на все вокруг новыми глазами и ждал той минуты, теперь уже близкой, когда наконец закончится наше бездействие и придет в движение весь огромный механизм стройки. Вот так шахматист, расставив на шахматной доске фигуры, созерцает в течение нескольких минут в окно мирный пейзаж, зная, что сейчас он поднимет с доски фигуру и начнется увлекательное приключение, а пока что — упоительная передышка, время словно остановилось.

Стояли теплые и солнечные мартовские дни. Изумрудное море сверкало между дюнами. Ни ветерка, ни шороха. Вечером после рабочего дня, проведенного в конторе или на еще пустынной строительной площадке, я усаживался на террасе, закрывал глаза, ощущая на своем лице теплые лучи заходящего солнца.

Мой коттедж находился по соседству с коттеджем Дюрбена. Было ли то преднамеренно или чистая случайность? Но я усматривал в этом благоприятное предзнаменование для развития наших отношений. Впрочем, Дюрбен и сам как-то намекнул на это:

— Мы соседи. Я рад этому. Значит, сможем видеться с вами в свободное время. Я на это очень рассчитываю. Вы же понимаете, нам придется вести здесь жизнь довольно одинокую.

— Но вы говорили, что к вам приезжает жена.

По едва заметному облачку, пробежавшему по его лицу, я почувствовал, что совершил промах, коснулся, сам того не зная, какой-то тайной раны.

— Да, — сказал он, — да, конечно. Через некоторое время, летом… — Затем взгляд его оживился: — И дочь моя тоже приедет. Мне кажется, ей будет полезно присутствовать при рождении нового города. Да и сам край должен ей понравиться. Ей одиннадцать лет. Замечательная девочка, вы сами увидите… Но так, наверное, говорят все отцы.

Над нашими головами плотной стаей пролетели фламинго и разом развернулись в едином розовом колыхании.

За сосновой рощей, ближе к лагуне, расположился поселок рабочих. Кстати, набор рабочих оказался для нас одно из первых сложнейших проблем, так как непонятно почему наши объявления о найме рабочей силы, развешанные в мэриях этого края, дали весьма слабые результаты: появлялись лишь небольшие группки боязливых людей с такими бегающими глазами, словно они только что предали отца и мать. А ведь здешний край был беден, от всего отрезан. Правительство предлагало хорошую зарплату и всякие выгоды. Гуру при нас разражался бранью, но с рабочими был медоречив:

— О, вам так повезло! Расскажите об этом своим братьям, родственникам, друзьям.

Но люди смотрели на него молча, и взгляд их был непроницаем.

— Честное слово, кто-то настраивает их против нас: местные власти, старики или женщины, уж не знаю кто! Похоже, что здесь все еще не перевелись колдуны. Не хватает только, чтобы это место оказалось проклятым!

Были развешаны дополнительные объявления. Негласно обратились к епископу Сартаны, чтобы все кюре в своих проповедях, замолвили словечко о нашем строительстве. Платили даже сельским стражникам, чтобы они оповещали о стройке с барабанным боем. Шума было много — да и то мне позже рассказывали, что стражники не слишком-то старались, — а результаты самые плачевные: всего пятьдесят человек, в то время как нужно было пятьсот! Едва хватало, чтобы закончить прокладку дороги — этим они и занимались.

Гуру по-прежнему ругал все на свете. Затем ему в голову пришла гениальная мысль. Горцы на Юге бедны как церковные крысы. Кормят их лишь козы, каштаны да репа. И при этом женщины отличаются удивительной плодовитостью, и детей у них великое множество. Были посланы грузовики, они объехали долины и возвратились нагруженные невысокими смуглыми людьми, длинноволосыми, в кожаных шляпах, надвинутых на глаза. В какие-нибудь десять дней поселок заполнился молчаливым народом, вид у всех был несколько ошеломленный. Их быстро побрили, отмыли в душах и обрядили в оранжевые комбинезоны компании. Гуру потирал руки и важничал, точно командовал полком. Разве что не щелкал каблуками, докладывая о своих успехах на ежедневных совещаниях администрации стройки.

— Ну, теперь порядок, народу у нас достаточно, — заявил он как-то вечером.

— Отлично, — сказал Дюрбен, — поздравляю вас. Значит, мы можем приступать.

— Когда вам будет угодно.