Магсуд Ибрагимбеков - Кто поедет в Трускавец

А зря все они на нее так уставились! Поздно спохватились! Хотя их и упрекнуть не в чем, они ведь и знать не знают о встрече на лестнице в районной поликлинике № 18, они ведь и на меня внимания не обращают, идущего по тому же тротуару с видом безразличным и даже скучающим.

Им и в голову не приходит та единственная очевидная мысль, что игра уже, так сказать, сделана, а на их долю остаются только бесплодные надежды и сладостные несбыточные мечты восьмиклассника, влюбившегося с первого взгляда в укротительницу тигров и пантер в последний день гастролей цирка шапито.

А походка у нее удивительная! Очень это важное дело — походка женщины. Я по ней многое определить могу. А у нее она гордая и смелая — женщины, уверенной в своей красоте, знающей, что нет на чулках у нее ни единой морщинки и намека на складку на подоле юбки сзади, что веет от нее той благородной опрятностью и свежестью, которые свойственны только женщинам высшего класса. Походка женщины, привыкшей к мужским взглядам и не обращающей на них внимания, и вместе с тем сознающей, что это — величайшее благо, дарованное немногим избранным среди многих миллионов женщин, лишенных этого качества — мгновенно привлекать внимание мужчин и вызывать желание в них, — и остается этот бесценный дар природы предметом жгучей зависти женщин, лишенных его, как бы старательно они ни притворялись перед окружающими и собой, утверждая, что главное в женщине — это нежность души и высокая устремленность духа. Удается некоторым счастливится убедить себя и поверить в это благополучно до конца жизни, но многим, и хорошо, если только один раз, доводится убедиться, что ничто в этом мире не подменяет другое, и становится тогда наволочка мокрой от слез в тот самый предутренний час Быка, когда засыпают на короткое время воля и самообладание и выплывают из глубин души и сознания чувства и мысли, которые во все остальное время человек бдительно держит в заточении, в тот самый час Быка, когда рождается и умирает большинство людей на Земле.

И что еще я увидел в ее походке, увидел и почувствовал сразу, — это сдержанность и целомудрие, выражающие ее суть и прекрасные своей естественностью и простотой.

Это, наверно, почувствовал не только я, потому что ни один человек не осмелился задеть ее или попытаться заговорить с ней, так как чистота — это одна из тех немногочисленных истинных ценностей, которые никогда не подвергаются инфляции в сознании почти всех людей, даже вне зависимости от количества извилин и объема мозга.

Я шел за ней, удивительно красивой и приятной, и чем больше я на нее смотрел, тем больше мне становилось ясно, что женщина эта того уровня, с которой можно пойти куда угодно, даже на традиционный вечер в институт, куда раз в год съезжаются все, кто, пробыв в этом здании пять лет, покинул его с одинаковым итогом — дипломом, и на весь этот вечер, соскочив каждый со своей ступеньки, захваченной в послеинститутской жизненной борьбе, в бешено твистующий зал, предварительно закусив и выпив у столов в коридоре, становятся на целый вечер безрассудными прожигателями жизни, выпивохами н жуирами, многоопытными и насмешливыми, беспощадно строгими ценителями женской красоты; даже в гости к нашему директору, без всякого риска испортить настроение его жене, женщине с фигурой и внешностью д'Артаньяна, которая бешено ревнует его, маленького и толстого диабетика, подозревая почти всех остальных женщин, за чрезвычайно редкими исключениями, в жгучем желании в любое время и в какой угодно точке пространства отдаться ее мужу.

Удивительно приятно на нее смотреть. Даже и не заметил, как дошел до проспекта Маркса, и все в довольно-таки приличном темпе. Посмотрел бы этот доктор Айболит из поликлиники, как его пациент с больной коленной чашечкой по городу вышагивает, — глазам бы своим не поверил. А если бы поверил?

Наверное, в результате таких вот случайностей и избавляются люди от идеалов — превращаются в брюзг и циников.

При чем здесь доктор? Всегда какие-то дурацкие посторонние мысли лезут в голову, когда дорога каждая минута, ведь предпринимать что-то же надо!

Смотрины-то давно пора кончать. Вместо активных действии — бесполезное пока гуляние. Ни к черту не годится. Видно, сказывается усталость после напряжения в кабинете врача. Расслабленность какую-то ощущаю. Конечно, для нервов все эти сеансы бесследно не проходят. Необходим отдых. Только не сейчас. Больше такого случая может и не представиться. Быстро план действий! Легко сказать — план, собственно, никакого особого плана здесь и придумать нельзя, обстоятельства — улица и незнакомая женщина, с которой надо познакомиться, — из всех бессчетных способов оставляют лишь один, не дозволенный для человека, вышедшего из периода беззаботного двадцатипятилетия, и просто запрещенный для человека, желающего при всех случаях сохранить достоинство и не желающего оказаться в смешном и глупом положении, но единственный. Очень простой способ, известный еще неандертальцам, — подойти ни с того ни с сего к жертве и сказать ей что-нибудь, желательно приятное, и желательно, чтобы она выслушала до конца. Со стороны же этот способ не что иное, как глупейшее и пошлейшее приставание к приличной женщине, идущей по своим делам по одной из центральных улиц.