Анатолий Иванов - Повитель

— Вот и свиделись. Сколько лет, сколько зим… Здравствуй, что ли, — простуженным голосом сказал Зеркалов.

— Доброго э-э… здоровьица, — неуверенно промямлил Григорий. — Коня вот… где же он, который сторговал? Для тебя, должно… э-э…

Зеркалов, чуть прихрамывая, устало прошелся по комнате, сел в углу, подальше от окна, в кресло с тяжелыми отполированными подлокотниками. Григорий, поворачивая ему вслед голову, думал: «Прижали где-то, должно, лапу… Да сумел уволочь ее, дьявол…»

— Ну, рассказывай, — проговорил Терентий, вытянув ногу вперед, и тряхнул головой с уже жиденькими, но по-прежнему длинными волосами, висевшими на затылке сосульками.

— Чего рассказывать? Конь добрый, семилетний мерин, что под седло, что для хозяйства…

— Не прикидывайся дурее себя! Я про дела локтинские спрашиваю…

Григорий вздрогнул от окрика. Пальцы его опущенных рук несколько раз сжались и разжались. Заметив, что Зеркалов пристально смотрит на его руки, Григорий спрятал их в карманы полушубка.

— Дела — что? Колхоз вон организовали. Под названием — «Красный сибиряк»…

— Ну? Вступил? — отрывисто спросил Зеркалов, будто пролаял.

— Зачем? При коммуне жили — ничего… Не пропадем, может, и при колхозе…

Терентий погладил вытянутую больную ногу, поморщился не то от боли, не то еще от чего.

— Не пропаде-ем?! Думай, что говоришь. Колхоз не коммуна, болван…

Не зная, как вести себя, Григорий поспешно и молча закивал.

Зеркалов с минуту сидел задумавшись, разглядывая что-то на полу. Но вдруг в упор посмотрел на Бородина, жестко спросил:

— Задание почему не выполнил?

— Ка… какое з-зад… — от неожиданности Григорий побледнел, выдернул руки из карманов, взмахнул ими, несколько раз глотнул воздух.

— То самое! Мое… — угрюмо бросил Зеркалов.

— Н-не знаю, не слышал.

— Лопатин тебе передавал — насчет Андрея, — не спуская глаз с Бородина, быстро произнес Зеркалов.

Но Григорий уж несколько оправился от неожиданности.

— Говорю, ничего не знаю. Никто не передавал мне. Лопатина в глаза не видел.

— Врешь! Врешь, сволочь!.. — заорал Терентий, схватился за подлокотники, приподнялся. Впервые за весь разговор он потерял самообладание. — Лопатин сам докладывал мне, что передавал…

Григорий по-прежнему стоял посреди комнаты, но теперь он посматривал на Зеркалова с едва заметной усмешкой.

— Чего докладывал, когда? Позови его, пусть он при мне скажет это…

Зеркалов опустился обратно в кресло, отвернулся к занавешенному окну, снова долго гладил больную ногу.

Потом произнес сердито и ворчливо:

— Черт, сам бы ты догадался…

— Не особенно-то скараулишь Андрюху. Ночами не ходит, взаперти сидит дома… И днем нигде не появляется в одиночку. Что я, при народе его должен? Своя шкура дорога…

Терентий слушал, кивал головой. Григорий кашлянул осторожно в кулак.

— Так уж позвольте мне… уйти. И за коня… Где же тот бирюк, что купить хотел мерина-то?.. Пора ведь мне, — обернулся Бородин к двери.

Он не замечал уже, что обращается к Терентию на «вы», говорит «позвольте». Но тот все заметил и рявкнул, поднимая голову:

— Стой! Не торопись, дело еще будет к тебе. Ночуешь тут. А за коня — спасибо.

Григорий поднял на Зеркалова маленькие недоумевающие глаза:

— А?! Как ты говоришь? — И вытянул шею, будто это помогло бы лучше расслышать ответ.

— Беру, говорю коня. Спасибо, — повторил Зеркалов.

— Ну и езди на здоровье. Не конь — огонь. А… это… деньги?

— Какие деньги? Беру — и все. — Подумал и добавил: — В счет будущего. Ступай.

Григорий что-то промычал, двинулся к двери. На полдороге остановился, оглянулся вопросительно.

— Иди, иди, — крикнул Зеркалов.

У Григория хватило сил дойти только до порога. У дверей он резко обернулся, раскинул руки, оперся ладонями о стену, точно собирался оттолкнуться и прыгнуть на Зеркалова. Терентий привычным движением выхватил откуда-то из-под рубахи наган.

— Ну, и стреляй, и стреляй, сволочь!.. Ведь последнее отбираешь! Отец твой, кровопивец, обобрал нас чуть не до нитки. А теперь ты…

— Не кричи, дурак! Ведь за версту слышно…

— И пусть все слышат… Не отдам коня тебе! И не пугай… Ну, знаю, чем стращать собираешься… Выследил я для вас, где Андреев отряд, ладно… Пошли своих людей, пусть расскажут! Пусть посадят меня! Расстреляют!.. Все равно мне теперь… Что за жизнь, коли ни гроша за душой…

Григорий выкрикивал слова, странно подвывая, точно его часто и сильно били чем-то тяжелым. Зеркалов спрятал оружие, опустил руки на колени и внимательно смотрел на него. Тогда Бородин, как когда-то давно, у дверей Дуняшкиного дома, опустился на колени и пополз к Терентию, протягивая руки, всхлипывая: