Уильям Бойд - Нутро любого человека

Приступы острого чувства одиночества: тоска по Фрейе и Стелле столь сильна, что походит на боль в животе. Полагаю, таков удел любого несущего действительную службу солдата — и в мире, должно быть, миллионы людей, тоскующих сейчас по своим любимым. И все же, я сознаю, что немного мухлюю: псевдо-моряк, шпионящий за сосланным Герцогом на курортном тропическом острове… Чувствовал бы я себя лучше, если б сидел сейчас в окопах североафриканской пустыни?

Испытывая жалость к себе, позвонил Макстею и предложил пообедать со мной в „Принце Георге“. Я практически слышал, как работает его изумленный мозг. В конце концов, ему удалось выдавить „да“, и мы договорились встретиться там в 8:00.

Сезон здесь, в Нассау, заканчивается — богатые американские туристы запирают свои виллы и береговые коттеджи и возвращаются по домам. Шагая по Бэй-стрит от отеля к „Принцу Георгу“, прямо-таки ощущаешь, как остров возвращается в привычное для него коматозное состояние — магазины пустеют, конные экипажи стоят, бездействуя, лишь время от времени мимо тебя медленно проезжает большой автомобиль, пассажиры которого явно отыскивают гулянку, к коей можно было бы примазаться.

Макстей был поначалу чопорен и очень официален (возможно, он думал, что все это прелюдия к его отправке домой), но когда я заказал еще выпивки, он отчасти успокоился. Следует помнить, что ему всего двадцать три года — во мне он должен видеть малоприятного пожилого господина, который вылез неизвестно откуда, чтобы изгадить его многообещающую карьеру. Он родом из Файфа, сын фермера. У него одно из тех „точеных“ лиц — ни унции лишней плоти, — что представляются не столько красивыми, сколько заметными, подобные видишь у некоторых статуй или горгулий. Ему бы пошла борода.

Под конец обеда он, уже немного набравшийся, склонился ко мне и сказал: „Слушайте, Логан, какого хрена мы тут торчим? Ведь почти уж пять месяцев“. Наверное, я не имел права даже на малейший намек, но при этом чувствовал, что я в долгу перед ним. „Кто у нас самый важный англичанин по эту сторону Атлантики?“ — спросил я. Он, разумеется, понял, о ком я говорю. „Я бы выразился так: мы присматриваем за ним с близкого расстояния“, — и я постучал себя пальцем по носу, сбоку. Он кивнул, лицо его посерьезнело. Думаю, теперь, когда он знает, что у нас имеется цель, миссия, ему будет полегче — хотя подавленность его, скорее всего, никуда не денется.

Когда мы уходили, появился де Соссе с какими-то своими приятелями и двумя немыслимой красоты девушками, которых я прежде не видел. Оказалось, что они знакомы с Макстеем, и де Соссе уговорил нас присоединиться к ним и выпить еще немного. Вскоре я уже разговаривал с высоким, красивым, иностранного обличия человеком, который в самом начале разговора дал понять, что он — зять Гарри Оукса. Он пригласил меня позавтракать с ним в воскресенье у него дома. Я спросил Макстея, откуда он знает этих людей. „Яхты, — ответил он. — Заняться мне нечем, вот я и хожу с ними под парусом“.

Играл с Герцогом в гольф в клубе для чистой публики. Нас было только двое — не считая детектива, оставшегося в здании клуба. День стоял влажный, жаркий и тихий, — все туристы уже разъехались. Герцог казался встревоженным, но, загнав с 25 футов мяч в третью лунку, заметно повеселел. Я позволил ему выиграть пятую и восьмую, что дало Герцогу преимущество в три очка и привело его в гораздо лучшее расположение духа. Он стал очень многоречивым.

Вот о чем мы разговаривали:

Ему отчаянно хочется покинуть Нассау — целая тирада в адрес „этого вшивого островка“. Он просил Черчилля поручить ему какую-нибудь работу в Африке — никакие губернаторские посты, даже самые видные, его больше не интересуют. Герцог гордится тем, чего достиг здесь — „на худшей в Британской империи должности“.

Уже знакомая неприязнь к двору. Считает Короля и Королеву необычайно мелочными и мстительными. По-моему, сильнее всего его уедает то, что они отказываются закрепить за Герцогиней титул ЕКВ (тут присутствует оттенок проблемы с камердинером, Флетчером). „Жена получает ранг мужа, — несколько раз повторил он. — Независимо от чего бы то ни было“. Я чувствую, что винит он в основном Королеву (это проще, чем винить брата). „Она не выносит Уоллис“.

Считает, что с Законодательным собранием трудно ладить, оно сует ему палки в колеса из чистого самолюбия и наполнено „хваткими, заурядными людишками“.