Уильям Бойд - Нутро любого человека

И мы с ней отправились в Истбурн, и гостиничная горничная принесла нам завтрак в постель, в коей мы оба и возлежали, к большому ее испугу. Фрейя воскликнула: „С добрым утром. Кстати, он на мне не женат!“, — и бедная девушка выскочила из номера под наш радостный хохот.

Условно-окончательное решение суда о разводе было вынесено на следующей неделе, сообщение о нем появилось в „Таймс“: „ДОЧЬ ГРАФА ПОЛУЧАЕТ УСЛОВНО-ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ СУДА О РАЗВОДЕ С ПОПУЛЯРНЫМ ПИСАТЕЛЕМ“. В самом сообщении говорилось: „Никто не смог оспорить прошение леди Летиции Маунтстюарт из Торп-Холл, Торп-Кастрингэм, о расторжении ее брака с мистером Логаном Гонзаго Маунтстюартом на основании супружеской измены, совершенной им с мисс Фрейей Деверелл в отеле „Вестминстер“, Истбурн. Судебные издержки отнесены за счет мистера Маунтстюарта“.

Теперь, когда все это закончилось, я измочален, нищ, но ошеломляюще счастлив. Еще один из уже выпадавших мне в жизни моментов — я сбрасываю кожу, старая, пятнистая, скучная, слезает с меня и появляются новые блестящие, лоснистые чешуйки. Вот теперь может начаться настоящая жизнь с Фрейей. Впрочем, одна проблема остается: боль моего виноватого сердца — Лайонел. Что мне делать с Лайонелом? Я люблю его, он мой сын. Мне нечего противопоставить правде, содержащейся в этих словах, но, опять-таки, если по правде, они, в сущности, ничего для меня не значат. Чем, в точности, является для меня Лайонел, помимо того, что он — моя плоть и кровь? Будь честен, Логан — ты видишь в нем лишь болезненного, вызывающего раздражение ребенка. Десять минут, проведенных в его обществе, уже для тебя непосильны: мысли твои убредают неведомо куда, тебе хочется, чтобы его увели. Да, признаю, возможно, с младенцами я не хорош, но при всем том, я не могу отказаться от него, и не откажусь. Я должен спасти его от Эджфилдов. Он всего лишь малыш: он может измениться, когда подрастет, и я должен присутствовать в его жизни, — сколь бы неуютно и неприятно мне это ни было, — как некое ключевое, надолго сохраняющееся влияние. Я не отдам Лайонела Маунтстюарта этой гнусной своре.

Вчера мы с Фрейей поженились в ратуше Челси. Присутствовали: жених и невеста, мама, Энкарнасьон, отец Фрейи, Джордж, и ее брат, Робин. Потом мы прошлись по улице в „Восемь колоколов“ и немного выпили. Все прошло без особого шума, но счастье наше было полным. Мама, правда, была подавлена; говорит, что Фрейя ей очень нравится, однако, прибавляет она, „такого человека, как Лотти, в один день не забудешь“. Я напомнил ей, что мы с Лотти расстались восемь месяцев назад. „А мне кажется, что это было только вчера“, — упорствует мама.

Потом все разошлись восвояси, а мы с Фрейей отправились на Дрейкотт-авеню. Пообедали, прогулялись по парку Баттерси — замерзли — вернулись домой, читали, слушали граммофон, потом поужинали.

— Я так счастлив, — сказал я ей, когда мы лежали, обнявшись, в постели, — что, кажется, вот-вот взорвусь.

— Бум! — ответила она. — Молодых новобрачных одновременно разрывает на части в их квартире в Челси.

Снова возвращаюсь к дневнику, чтобы записать, что (а) я закончил третью главу „Лета в Сен-Жан“, и (б) сегодня утром Фрейя объявила, что беременна. Мы с ней говорили о том, чтобы постараться завести ребенка, но я не думал, что это случится так скоро. И разумеется, эта новость навела меня на мысли о Лайонеле, с которым я виделся в этом году всего один раз. Няня привезла его в нориджский отель (где я на день снял номер), и я провел несколько часов, пытаясь играть с ним, как-то его развлечь. Он отнесся ко мне с подозрением и все время жался к няне. Очень огорчительный опыт. Бедный Лайонел — неужели ему предстоит стать самой большой из жертв нашего безлюбого брака? Мне почему-то кажется, что ребенка, который родится у нас с Фрейей, ждет участь гораздо лучшая. Одно ясно: нам необходимо подыскать другую квартиру.

Может ли существовать весна мерзее той, что мы получили в этом году? Холод и дождь — дождь и холод. Уоллас смог раздобыть для меня контракт с „Санди рефери“: десять статей, 500 фунтов. Со времен Испании мои акции и моя ставка полезли вверх, что приятно.

Фрейя чувствует себя хорошо, никакой заслуживающей упоминания тошноты по утрам. На прошлой неделе — еще один день с Лайонелом. Это становится подобием ритуала. Я снимаю на день номер — на нейтральной территории — и Лайонела с няней привозит из Торпа такси. Мы проводим вместе какое-то время, пока не становится очевидно, что он устал или заскучал — или и то, и другое.