Эрик Сигал - Однокурсники

В каком-то смысле она была права. Но это была всего лишь часть правды. В глубине души он был зол на себя и мстительно считал, что слишком виноват и не заслуживает права быть родителем.

Киссинджер и Джордж во время второй встречи на предвыборных дебатах между президентом Фордом и его соперником от Демократической партии, Джимми Картером, 6 октября 1976 года, сидели как на иголках.

Оба поморщились, когда Форд ляпнул опрометчивую фразу, что Восточная Европа «свободна от советского влияния».

После этих слов Генри наклонился к Джорджу и язвительно шепнул:

— Хорошо же вы его проконсультировали, доктор Келлер.

Джордж покачал головой. Сразу после окончания дебатов он спросил у Киссинджера:

— Ну, что ты думаешь? Государственный секретарь ответил:

— Думаю, если завтра в Польше не случится революции, мы с тобой остались без работы.

Киссинджер оказался прав. В день выборов американские избиратели отправили Джимми Картера в Белый дом управлять страной, а Джеральда Форда — в Палм-Спрингс играть в гольф. Отныне Вашингтон будет принадлежать демократам — по крайней мере, в ближайшие четыре года. А тем, кто, как Джордж Келлер, тесно сотрудничал с республиканцами и проводил их политику, здесь места не было. По иронии судьбы, кабинет Джорджа займет его первый покровитель в Гарварде, Збигнев Бжезинский. (У него промелькнула мысль — а на ту ли лошадь он поставил.)

Кэти втайне радовалась, что все так обернулось, поскольку ей уже опротивел родной город. А еще она ревновала мужа к своей сопернице — политике.

После первоначального разочарования Джордж приступил к поискам новой работы. Он отверг приглашения нескольких университетов вести занятия по системе государственной власти, а также предложения от нескольких издательств написать книгу о своем пребывании в Белом доме. Он был уверен, что для такой книги время еще не настало, ибо надеялся туда вернуться.

Вместо этого он предпочел стать консультантом по международной торговле во влиятельной нью-йоркской консультационной фирме Пирсона Хэнкока. Предполагаемое вознаграждение превосходило самые смелые ожидания.

Он даже сказал Кэти в шутку:

— Теперь я даже хуже, чем капиталист. Я — плутократ.

Она улыбнулась в ответ и подумала, как было бы мило, если бы стал еще и отцом. И, лелея мысль о собственном материнстве, она убедила мужа, что им лучше жить за городом.

Джордж наконец согласился, и они купили небольшой дом в духе поздней английской готики на Дарьенском заливе, штат Коннектикут. Это означало, что ему придется каждый день проводить много времени в поезде, зато в дороге у него появится возможность внимательно изучать газеты — еще до того, как он приедет в офис. И узнавать, какие события происходят в мире — теперь уже без его участия.

Уже через два года после их переезда из Вашингтона на север у него было столько денег, что он не знал, куда их девать. А у жены его было такое изобилие свободного времени, с которым она не знала, что делать.

Вопреки уговорам Джорджа она не стала сдавать экзамен на право заниматься адвокатурой и искать работу в какой-нибудь крупной юридической фирме. Вместо этого она получила ценз на преподавание в Коннектикуте и один раз в неделю стала читать лекции в Школе права университета в Бриджпорте, который находился неподалеку.

Джордж старался не придавать большого значения тому, что жене хочется сидеть дома. И Кэти помимо огорчения все чаще стала испытывать чувство горечи из-за того, что он не доверяет ей в полной мере и боится, что она не принимает противозачаточные таблетки. Такая подозрительность вряд ли может способствовать хорошему браку. И действительно, их супружеская жизнь довольно скоро стала очень несчастливой.

Джордж ощущал растущее недовольство со стороны Кэти, но вместо того, чтобы поговорить с ней по душам, он намеренно вел такой образ жизни, что ему удавалось избегать разговоров на эту тему. Он стал задерживаться на работе и приходить домой все позже и позже, и каждый раз все менее трезвым.

Может, железная дорога Нью-Хейвена все это время и разваливалась на части, но шотландский скотч в барах вагона-ресторана по-прежнему объединял многих пассажиров. Или, по крайней мере, создавал у Джорджа такую иллюзию.

Без детей загородная жизнь казалась невыносимо однообразной. Все ровесницы Кэти были всецело заняты воспитанием своих отпрысков, и если она оказывалась в их обществе, то за столом мало говорили о чем-то другом. Таким образом, она чувствовала себя отверженной вдвойне. Чужой среди женщин с детьми, и посторонней для собственного мужа.