Эрик Сигал - Однокурсники

Теду пришлось в свое время ознакомиться с творчеством автора «Вопля», с его радикальными завываниями в стихах, которые вызывали так много литературных споров в студенческие годы. Когда он подходил к беседующей паре, то услышал, как Гинзберг описывает некие личные трагические переживания.

— Смотрел я сквозь окно на небо, и внезапно мне показалось, будто я заглянул в бездну вселенной. Небо вдруг как-то очень постарело. И вокруг меня то самое древнее место, о котором еще Блейк говорил, — «блаженная золотистая страна», куда так стремился попасть его подсолнух. И я вдруг понял, что само мироздание — это она и есть! Сара, ты врубаешься, о чем я?

— Привет, милая, — улыбнулся Тед, — надеюсь, не помешал.

— Вовсе нет, — ответила она и представила своего мужа бородатому барду.

— Кстати, я слышал, что вы, ребята, можете перебраться на Западное побережье, — сказал Гинзберг. — Надеюсь, вы так и поступите — здесь прана ощущается особенно сильно.

И в эту минуту их разговор прервал Билл Фостер.

— Прости, что вмешиваюсь, Аллен, но декан Ротшмидт отчаянно желает сказать Теду несколько слов перед уходом.

— Это клёво. А я с радостью продолжу очаровывать супругу чувака Теда.

Декан классического отделения пожелал выразить свое восхищение лекцией Теда и попросил его заглянуть к нему в кабинет завтра утром в десять часов.

Когда Тед шел обратно к Саре, его остановил Камерон Уайли.

— Должен отметить, профессор Ламброс, ваша лекция была превосходна. С нетерпением буду ждать ее публикации. И очень надеюсь, что когда-нибудь мы будем иметь удовольствие слушать ваши выступления в Оксфорде.

— Это была бы для меня огромная честь, — ответил Тед.

— Что ж, когда вам дадут очередной творческий отпуск, я с радостью организую ваш приезд в Англию. В любом случае, надеюсь, мы с вами не потеряемся.

Внезапно Теда словно озарило — в нем проснулось честолюбие.

Пару дней назад Камерон Уайли высоко оценил его книгу о Софокле. Сегодня вечером он восхищается лекцией, которую только что прослушал. А вдруг какое-нибудь письмо от королевского профессора из Оксфорда, содержащее те же самые выражения, поможет склонить гарвардскую чашу весов в пользу Теда?

Как бы там ни было, терять ему нечего, так почему бы не воспользоваться этим весьма благоприятным моментом?

— Профессор Уайли, я… все думал, могу ли я попросить вас об одном одолжении…

— Разумеется, — дружелюбно произнес мэтр.

— Я… у меня в следующем году заканчивается срок контракта с Гарвардским университетом, и я надеюсь, что вам захочется написать что-нибудь в мою поддержку…

— Я уже сочинил о вас хвалебный отзыв для публики в Беркли. Могу то же самое сообщить и в Гарвард. Не буду спрашивать, почему вы предпочитаете продлить контракт с холодными кембриджскими зимами. Во всяком случае, мне уже пора отправляться в постель, а посему я вынужден откланяться. Пожалуйста, передайте Саре от меня спокойной ночи. Она сейчас мило беседует с довольно-таки косматым типом, а мне бы не хотелось набраться от него блох.

Он развернулся и пошел прочь.

Тед расцвел в ликующей улыбке. В груди его жарким пламенем разгорался огонь надежды.

— Тед, ты был неотразим. Я так гордилась тобой — как никогда прежде. Ты всех сразил наповал.

Пока они шли к своему номеру в преподавательском корпусе, Теду не терпелось сообщить ей добрую весть.

— Даже старина Камерон Уайли, похоже, был впечатлен, — заметил он как бы невзначай.

— Знаю. Я подслушала, как он разговаривал с двумя или тремя людьми.

Он закрыл за собой дверь и прислонился к ней спиной.

— Слушайте, миссис Ламброс, а если я скажу, что нам, быть может, не придется покидать Кембридж?

— Не поняла, — ответила Сара, немного сбитая с толку.

— Знаешь, — страстно воскликнул Тед, — Уайли собирается написать в Гарвард, замолвить за меня слово. Как думаешь, письмо от него поможет мне продлить контракт и оказаться среди небожителей?

Сара мешкала с ответом. У нее было такое прекрасное настроение этим вечером, ей так все понравилось в Беркли, что эта «добрая» весть обернулась почти разочарованием. Двойным разочарованием, если точнее. Ибо сердцем она понимала, что в Гарварде решение уже принято и ничто не способно его изменить.

— Тед, — сказала она, с трудом подбирая слова, — не знаю, как мне сказать, чтобы не задеть твоих чувств. Но в письме Уайли будет просто сказано, что ты замечательный ученый и замечательный преподаватель, только и всего.