Катрин Панколь - Я была первой

– Ну и как я тебе? – спросил он, мерзко хихикая.

Он выглядел нелепо. Нелепо и вместе с тем уст­рашающе. Я попятилась назад, на кучу сена. Я судо­рожно искала глазами косу, борону, тачку, любой предмет, который помог бы мне защититься, не подпустить его близко.

– Разве я не хороша? – настойчиво переспросил он и, виляя бедрами, направился ко мне. – Пожалуй, прилягу рядом с тобой…

Я мысленно прикидывала расстояние между на­ми и, все глубже зарываясь в сено, продолжала ис­кать спасительный предмет в надежде избавиться от навязчивого ухажера. Однако в сарае ничего та­кого не оказалось. Кричать тоже не имело смысла: моих криков никто бы не услышал.

– Это не смешно, – еле слышно выговорила я.

– Вот как…

– Совсем не смешно…

Он подошел ко мне, опустил корзинку на землю и стал продвигаться по сену вперед, но полотенце, повязанное на манер юбки, стесняло движения. На его подбородке красовался узел платочка. Он неумо­лимо приближался, не оставляя мне места для от­ступления. Вот он протянул руку, уцепился за рас­стегнутую молнию и с безумными глазами, красный от возбуждения бросился на меня. Я отчаянно со­противлялась, пыталась его оттолкнуть, но он ока­зался сильнее и, гаденько хихикая, быстро повалил меня на землю, не снимая своего дурацкого платка.

– Не бойтесь, не бойтесь, я славная крестьянка, у меня для вас яйца…

Он лег сверху, касаясь моего голого гладкого тела. Я изо всех пихала его, царапала ему шею и лицо, но он продолжал рвать на мне футболку, стаскивать шорты и возбужденно хихикать своим дебильным смехом. Он быстро разделся и попытался взять меня силой. Я не сдавалась. Собрав волю в кулак, я мощ­но ударила его в пах. Старший брат учил меня, что удар в пах – единственный способ избавиться от на­сильника. Он оказался прав. Славная крестьянка вдруг скривилась от боли так, что узелок платка ока­зался между зубами, отчего усмешка стала еще более глупой. Обхватив руками колени, он со стоном пова­лился на бок. Я выскочила из сарая, кое как поправи­ла одежду и побежала к домику, где отдыхала мать. Дверь была заперта. Я рухнула на землю, отчаянно крича: «Мама, мама!». Она меня не слышала.

Когда она, наконец, открыла и взглянула на меня, вся моя энергия разом отхлынула, я вконец обесси­лела и превратилась в маленький испуганный комо­чек, неспособный разобраться в случившемся.

– Он… меня… я… там… – пролепетала я.

Мать окинула взглядом мои взъерошенные волосы, порванную футболку, расстегнутые шорты и попыталась меня успокоить. Она обняла меня и прошептала…

– Ну, ну, что произошло?

– Там… в сарае… он пришел туда… он вырядился, чтобы…

– Кто, деточка?

– Ты же знаешь… Он…

– Кто он?

– Он… большой… его сын…

В этот момент на пороге возникла огромная чер­ная тень, и я задрожала еще сильнее. Взгляд Анри по­казался мне таким суровым, что я утратила дар речи.

– Что это с ней? – спросил он своим твердым голо­сом, голосом человека, которому принадлежит мир.

– Я не знаю, – ответила мать. – Она бормочет что-то бессвязное…

Прижав меня к себе, она провела своими длин­ными пальцами по моему лицу и вытерла слезы.

– Расскажи мне что случилось. Маме ты можешь все рассказать…

Я неотрывно смотрела на длинные мускулистые волосатые ноги Армана, на его бежевые шорты, наспех застегнутую рубашку, и ловила на себе его повелительный взгляд, приказывавший молчать.

– Скажи маме…

– Он пришел в сарай… переоделся крестьянкой… с платком на голове…

– Кто? – нетерпеливо переспросила мать.

– Она несет полную чушь, – вмешался Арман, – просто хочет привлечь внимание. В ее возрасте, сама понимаешь…

– Это совсем на нее не похоже, – ответила мать, – она никогда не устраивает подобных сцен.

– Одного раза более чем достаточно… Она не пер­вая влюбленная школьница, которая мелет всякий вздор, чтобы о ней все говорили. Не надо принимать ее всерьез. Ты окажешь ей медвежью услугу…

– Ты думаешь? – спросила мать, выпуская меня из объятий и пытливо заглядывая мне в лицо.

– Она просто ревнует… Это же очевидно…

В этот момент сзади послышались шаги. Я обер­нулась. Славная крестьянка успела снять платок и избавиться от корзинки, только носки по-прежнему оставались спущенными. На ходу приглаживая во­лосы, к нам приближался Арман-младший. Я ин­стинктивно прижалась к матери и показала на него пальцем:

– Это он… Он повалил меня на землю и лег сверху… Анри Арман разразился низким насмешливым смехом.