Грация Деледда - Свирель в лесу

И вот она снова сидит у открытого окна и думает, зачем она живет.

А в лесу тем временем все расцвело, и розы раскрылись навстречу солнцу, как раскрывается возлюбленному девушка во всей своей красе. С берега доносится шепот волн, и вдали слышится страстная любовная песня — это поют служанки. Потом вдруг все стихает, и море и голоса. Все будто замерло вокруг в любовном экстазе. Принц сидит на берегу и смотрит перед со­бой: недвижны и море и лодка, даже Христос на парусе, кажется, склонил голову и замер. Замер и бедный принц, опершись локтями на колени и зарывшись пальцами в черные гроздья кудрей. Девушка, рожденная в бедности, все не появляется, и мысли принца, несмотря на данный им обет, все чаще возвращаются к маленькой принцессе.

А принцесса, сидя наверху в своем замке, тоже думает о нем, потому что в целом свете не нашлось больше такого юноши, бедного, опрятно одетого и любезного в обхождении. Но он не захотел жениться на ней, и принцесса спрашивает себя, зачем ей жить на белом свете? И она горько сожалеет о зимних днях, когда ее окно было закрыто и в него не вливалось, как сейчас, пение соловья. А соловей все поет, и в его трелях звучат все те слова, которых так и не сказали друг другу влюбленные, чьи уста сковало молчание.

Проклятый дом

(Перевод Р. Миллер-Будницкой)

Что ни говори, а Америка принесла немало хорошего бедному люду: тот, кто туда уехал и не разбогател, все же не теряет надежды поправить свои дела, а кто остался в деревне, тот приобрел особый почет в глазах окружающих. Так мастер Антони Биккири, оказавшийся единственным каменщиком на строительстве дома Бонарио Салиса, нежданно-негаданно вознесся на такую высоту, какой не достигали и стены, воздвигнутые им. На строительстве не оставалось ни одного подсобного рабочего, и самому хозяину пришлось подносить мастеру камни и известь. Но Бонарио [8] Бонарио (Bonario) — добряк (итал.). , которому очень подходило его имя, в конце концов приохотился к этому занятию; он весело лазал вверх и вниз по лесам, постепенно приобретая неторопливые повадки настоящего рабочего. К тому же было у него при этом и неизменное развлечение: ему нравилось с шутовски разыгранной важностью передавать мастеру Антони дипломатические поручения от односельчан, приглашавших его к себе на поденную работу. А таких приглашений было немало. Все вздыхали по мастеру Антони, все мечтали заполучить его к себе на несколько драгоценных дней: один собирался жениться, и спешно требовалось выбелить дом, у другого прохудилась крыша, у третьего грозила обвалиться стена. Но Бонарио лишь посмеивался над этими просьбами. «Против бумаги не попрешь», — говаривал он в таких случаях. У него действительно имелась бумага за подписью мастера Антони, в которой тот обязался не покидать стройку до полного завершения работ. А надо вам сказать, еще ни разу не случалось, чтобы мастер Антони нарушил свое слово. Честнее его не сыскать было человека в деревне. И потому Антони подумал, что хозяин, как всегда, шутит, когда в один прекрасный день, втащив на леса большую гранитную глыбу, он подмигнул и обратился к нему:

— На сей раз, мастер Антони, придется вам все-таки пойти. У вас уйдет на это всего полдня, а может, и меньше. Моя племянница Анна продает дом и просит, чтобы вы починили там несколько ступенек.

— Продает дом? — спросил каменщик, не скрывая удивления. — Ведь еще нет и трех месяцев, как она его купила!

— Да, трех месяцев не прошло, — серьезно подтвердил Бонарио. — И все-таки она его продает, потому что там завелась нечистая сила.

Тут Бонарио рассмеялся, заметив, что мастер Антони помрачнел и задумался. Но каменщик не был охотником до шуток, даже если их затевал сам хозяин. Он посмотрел вдаль, туда, где па самом краю деревни одиноко стоял домик Анны Салис, и вспомнил, как совсем недавно он сам производил его оценку, перед тем как дом вместе со всем имуществом был продан за долги с аукциона. Прежние его владельцы всей семьей эмигрировали в Америку, а домик — небольшой, но уютный и светлый — за гроши купили молодожены Салисы. И вот теперь они хотят продать его, потому что там завелась нечистая сила...

— Мастер Антони, — сказал Бонарио, вновь сделавшись серьезным, — ну, решайте. Я ведь не шучу. Освобождаю вас на полдня, и все тут. Поглядели бы вы на мою племянницу: так убивается, будто ее и впрямь околдовали. Уж сходите, почините ей лестницу: завтра покупатель будет смотреть дом. Сделайте доброе дело.