Махмуд Теймур - Рассказы арабских писателей

Баддай ал-Фаиз вернулся к своему племени спокойный, гордый своим поступком: он спас семью своего врага и ради нее оставил в живых, хотя и до поры до времени, человека, который должен был умереть.

После этих событий прошел год. Племя Джассама вернулось на свою землю как только схлынула вода, затоплявшая ее в течение нескольких месяцев, и на берегу реки была построена новая дамба.

И тогда от этого племени пришли посланцы в племя Баддая, чтобы заключить между врагами мир! Выкуп за убитого был заплачен деньгами и женщиной — сестрой убийцы. Баддай взял ее в жены, и таким образом мир, по обычаю и традициям племен, был восстановлен.

После этого уже никто не осмеливался сказать юноше, что он, как жалкий трус, отказался от мести.

Перевод А. Сапожниковой

Раздался звук, напоминающий выстрел из револьвера, что-то зашуршало, машина немного качнулась, чуть-чуть накренилась на бок и наконец остановилась. Шофер повернул к нам хмурое, потемневшее лицо. — Поздравляю, — сказал он. Выйдя из машины, шофер остановился у дверцы и громко выругался, затем наклонил голову, как будто делал что-то постыдное, и забормотал с мольбой в голосе:

— Господа… Вам придется выйти из машины. Нужно исправить повреждение.

Доктор зашевелился, бормоча проклятья на сирийском диалекте, которого шофер не понимал. Ему вторил правительственный чиновник, не забывая при этом поносить всех близких и дальних родственников шофера. Тот выслушал все покорно и сказал извиняясь:

— Что я могу сделать? Судьба.

Я вышел из машины, за мной последовали чиновники и два бедуина, едва умещавшиеся между нами. Читатель, очевидно, догадался, что мы ехали в такси, где каким-то чудом устроились впятером на заднем сиденье. Рядом с шофером сидели две женщины, а сзади к кузову прицепился «заяц». Известно, что такой «заяц» — явление неизбежное. Он едет, так сказать, на законном основании, если в машине имеется какое-нибудь официальное лицо, например наш чиновник.

В этом случае сверхкомплектный пассажир необходим шоферу, так как, хотя и едет на «заячьих» правах, но приобретает билет, оплачивая тем самым проезд официального «зайца». Обычно так путешествуют бедуины и феллахи. Они согласны полностью платить за проезд и ехать хоть на крыше, потому что на машине можно за несколько часов проехать такое же расстояние, какое осел пройдет за месяц, — все остальное им безразлично.

Шофер увидел бедуинов, остановившихся около машины, и крикнул одному из них:

— Иди скорее сюда! Ты, сын пса, иди и помоги мне!

Он обрушил поток бранных слов на бедуинов, чтобы отвести душу и взять реванш за оскорбления, полученные от чиновника.

Солнце стояло в зените, и вокруг ни пятнышка тени, где можно было бы укрыться от зноя. Почувствовав обжигающие лучи солнца, доктор в страхе закричал шоферу:

— Сколько времени тебе понадобится, чтобы починить машину? Сколько мы должны торчать на солнцепеке?

Шофер мрачно ответил:

— Около получаса. Нужно сменить баллон.

Чиновник и доктор разразились проклятиями, большую часть которых шофер тут же переадресовал трем крестьянам.

Пока шла эта перебранка, я любовался пейзажем. Казалось, что мы стоим на островке правильной круглой формы. В центре его, не более чем в ста шагах от нас, находился небольшой навес. Я повернулся к своим спутникам и сказал:

— Этот сарай защитит нас от зноя. Идемте туда.

Брюхо доктора заколыхалось, он вытер свое мокрое от пота лицо и сказал:

— Превосходная мысль! Идемте.

До строения оставалось несколько десятков шагов, когда на нас вдруг набросилась огромная собака, которую мы раньше не заметили, так как шерсть ее была одного цвета с землей. Затем из хижины вышел высокий старик. Цвет его лица и одежды сливался с цветом земли, как и шерсть собаки. Он, видимо, сначала не собирался удерживать собаку, но затем вдруг как-то вмиг преобразился, морщины на его лице разгладились, он улыбнулся и поспешил унять пса. Я оглянулся и понял причину этой перемены.

Мы двигались гуськом по узкой тропинке. Старик увидел чиновника не сразу. Сначала его закрывал собой доктор, потом я. Когда же чиновник отпрянул назад, услышав тревожный лай собаки, старик заметил его — и чудо свершилось. Мы вошли под навес, или вернее в дом с тремя стенками и пологой крышей из досок и глины. Все в этом убогом строении было сделано из земли.

Я обнаружил, что не одни мы искали здесь защиты от зноя. В хижине находились жена старика и осел. Целая стая мух кружилась вокруг нечистот и облепила какой-то предмет, лежавший на полу. Если бы жена старика не пошевелилась, ее нельзя было бы отличить от пола лачуги, точно так же как нельзя было бы отличить от земли осла, если бы не его седло.