Эльфрида Елинек - Пианистка

Эрика желает, чтобы Вальтер Клеммер доставлял ей муки. Клеммер Эрику мукам подвергать не намерен, он говорит: «Мы так не договаривались, Эрика». Эрика просит, чтобы он завязал все петли и веревки так прочно, чтобы ей самой не удалось ослабить узлы. «Не щади меня нисколечко, наоборот, приложи всю свою силу! Во всех местах». — «Что тебе известно о моей силе? — риторически вопрошает Вальтер Клеммер. — Ты никогда не видела меня на байдарке». Она слишком низко оценивает его силу. Она даже не подозревает, во что он ее может превратить. Поэтому она ему пишет: «Известно ли тебе, что можно усилить эффект, предварительно как следует вымочив веревки в воде? Делай это, пожалуйста, всегда, когда мне этого захочется, и наслаждайся этим как следует. Застань меня однажды врасплох, в тот день, который я сама назову тебе в письме, и свяжи меня хорошо вымоченными в воде веревками, которые будут стягиваться, когда начнут высыхать. Покарай за прегрешения!» Клеммер пытается объяснить, как Эрика, которая по-прежнему молчит, совершает тем самым прегрешение против простейших правил приличия. Эрика продолжает молчать, но не падает духом. Она считает, что находится на верном пути, и она хочет, чтобы он хорошенько спрятал все ключи от замков, на которые ее запрет! «Только не потеряй! На мою мать не обращай внимания, потребуй у нее все запасные ключи, а их в доме немало! Запри меня вместе с моей матерью! Я жду, чтобы ты уже сегодня ушел, оставив меня связанной, спутанной, пристегнутой и выгнутой в дугу, вместе с моей матерью, но так, чтобы она окончательно не смогла проникнуть в мою комнату, оставь все так до завтрашнего дня. Не обращай внимания на мою мать, ведь моя мать — целиком моя забота. Забери с собой все ключи от квартиры и комнаты, не оставляй здесь ни одного!»

Клеммер снова спрашивает, а что он-то с этого будет иметь. Клеммер смеется. Мать скребется в дверь. Телевизор гремит. Дверь заперта. Эрика молчит. Мать смеется. Клеммер скребется в дверь. Дверь скрипит. Телевизор выключен. Эрика здесь.

«Чтобы я не визжала от боли, вставь мне, пожалуйста, кляп из нейлона, колготок и т. п., вставь, доставляя огромное удовольствие. Завяжи кляп с помощью резинового шланга (продается в специализированных магазинах) и нейлонового чулка (доставляя огромное удовольствие), завяжи так искусно, чтобы мне не удалось от него избавиться. Надень на себя треугольник маленьких черных плавок, которые больше открывают, чем скрывают. Никто не узнает даже малой толики!»

«Снизойди до меня и заговори со мной по-человечески, скажи мне: „Ты увидишь, какой красивый пакет я из тебя смастерю и как прекрасно ты себя почувствуешь после того, как я все это с тобой проделаю". Польсти мне, сказав, что кляп мне очень к лицу и что ты продержишь меня в таком виде часов пять или шесть, никак не меньше. Свяжи мне прочной веревкой щиколотки, обтянутые нейлоновыми чулками, свяжи их прочно, как запястья, прошу тебя, обмотай мои бедра веревкой до самого верха и выше, как бы я ни противилась. Мы испытаем все это вместе. Я каждый раз буду объяснять, как мне хочется, именно так, как ты это однажды уже совершил. Прошу тебя, нельзя ли сделать так, чтобы ты меня, связанную и с кляпом во рту, поставил перед собой? Благодарю тебя сердечно. Кожаным ремнем притяни мои руки к телу так сильно, как только можешь. В конце концов все должно получиться так, чтобы я не могла стоять прямо».

Вальтер Клеммер спрашивает: «Что-что?» И сам на это отвечает: «Вот что!» Он прижимается к женщине, но она ведь ему не мать, и она демонстративно отказывается заключить мужчину, словно сына, в свои объятия. Она невозмутимо и подчеркнуто отводит руки в сторону. Молодой человек ждет от нее нежного трепета и, со своей стороны, нежно содрогается, плотно к ней прижимаясь. Он молит ее откликнуться лаской на ласку, ведь после такого потрясения отказать ему в этом может только абсолютное чудовище. Эрика Кохут способна приласкать только себя саму, и никого больше. «Прошу, прошу тебя», — монотонно заклинает ученик, но учительница не проявляет вежливой уступчивости. Она словно одергивает его, позволяя ему пастись на ней, но, со своей стороны, не принося ему в дар алых губ. «Одним чтением сыт не будешь», — огрызается молодой человек. Женщина предлагает ему читать дальше. Клеммер осыпает ее упреками: «Больше тебе нечего предложить! Тебе нет прощения. Нельзя все время только брать». Клеммер добровольно вызывается открыть ей вселенную, о которой она вообще понятия не имеет! Эрика ничего не дает и ничего не берет.