Олег Ермаков - Знак Зверя

Домой никого не отпускали. Полк готовился к операции.

Вода была холодна, — он опустил руку: да, холодна. И прозрачна. На дне круглились серые и голубые камни, и над ними стояли толстые серебряные рыбины. Он напился, умыл лицо, обмыл шею, плечи. Тело вновь было удивительно легким, и он знал, что может многое. Но прежде всего он займется ловлей. Он сел на берегу лужи, свесив в воду ноги. Лужа казалась неглубокой, но ноги дна не касались. Он оперся на руки и начал осторожно погружаться. Вода уже доходила до подбородка, а ступни не ощущали дна. Он набрал воздуха и нырнул, открыл глаза и увидел свои руки, ниже — расплывчатые камни; он повернул голову — рядом висела, шевеля плавниками, бледногубая, пучеглазая серебристая рыба, он изогнулся и схватил ее, но рыба легко выскользнула из рук, он вынырнул, отдышался и вновь погрузился в воду, открыл глаза, увидел свои вытянутые руки с длинными пальцами, серые и голубоватые камни и рыб, их было три, они висели рядом, глядя на него, с бледных губ срывались и летели вверх пузырьки; он схватил одну и сразу запустил пальцы под жабры, прижал серебряное тело к груди и поплыл вверх, вырвался из-под воды, разинув рот, глотая воздух, вышвырнул рыбу, вылез на берег, отбросил бьющееся перепачканное землей тугое тело подальше от воды. Он убил рыбу кулаками, обмыл ее, сел и выдрал зубами кусок из спины, торопливо начал жевать сочную мякоть, глядя на идущего человека... Человек шел по равнине под тусклым небом! Он перестал жевать. Человек шел к нему. Он привстал. Да, к нему. И кажется, это была женщина. Он быстро сел. Посмотрел по сторонам — никакой одежды ни слева, ни справа, ни сзади — шею пронзила игла, спина похолодела — не было. Женщина была близко. Он прикрыл пах рыбиной с надкушенной спиной. Добрый день, сказала она. Это была девушка. У нее были густые недлинные волосы, темные глаза, нежные щеки, ласковый нос. Добрый день, повторила она громче.

— Если это день, — пробормотал он, не зная, куда смотреть.

— По крайней мере не ночь, — ответила она.

Он молчал. Она повторила: по крайней мере не ночь. Он взглянул на нее и отвернулся.

— Не знаю.

— Но ведь светло?

Зазудел левый сосок. Он молчал. Но ведь светло? — повторила она. Надо было что-то говорить.

— Может... белая ночь, — с трудом проговорил он.

— О нет! — живо возразила она. — Я знаю, какая белая ночь.

Левый сосок заморозило. Он поднял глаза. Девушка откликнулась внимательной полуулыбкой.

— Я знаю, какая белая ночь, — повторила она.

— Я тоже, — наконец произнес он, — видел.

— Белую ночь?

Жжение в левом соске. Белую ночь? Странный голос. Белую ночь?

— Да.

— Но это, конечно, не белая ночь, — проговорила она, озираясь.

Он молчал. Нет, не белая ночь, проговорила она, белая ночь чиста, таинственна. Он посмотрел на ее лицо. Она таинственна, повторила она. Неужели она разговаривает со мной? Чиста, сказала она. Я слышал этот голос когда-то. Слышал? Да, очень давно. Она смотрит на меня. Она говорит мне. Говорит: чиста. Чиста и таинственна. Мне?.. А кому же? Тому, кто за спиной. Кто за спиной? — в затылок игла.

...Что она говорит? Надо понять, что она говорит, и тогда можно будет решить, мне ли она говорит. Он молча смотрел на нее. Она улыбнулась. Левый сосок заморозило. Ее губы разомкнулись, забелели зубы. Слушать. Она говорит. Белая ночь, белая ночь, звуки шагов, мокрый гранит, окна домов, Нева, мосты. Она говорит о белых ночах. Почему? При чем тут белые ночи? Надо понять. А этот свет грязен и скучен, — нет, не белая ночь. А, вот она о чем. Да, конечно, какая же это белая ночь, это не ночь, не день, не утро, не вечер... я же видел белую ночь. Так это, кажется, я первый и сказал об этом, о белой ночи. Да, я. Значит, она говорит со мной. Значит, ее губы двигаются для меня. Значит, эти теплые карие глаза глядят на меня. Зачем же она говорит со мной? Что ей нужно? Что я должен делать? Что-нибудь грузить? поднимать? мыть? копать? Зачем она пришла и заговорила со мной? Может, просто голодна и хочет, чтобы я и для нее поймал рыбу. Спросить напрямик? Нет, она рассердится. Да может ли она сердиться? И что здесь такого, если один человек спрашивает у другого, не хочется ли ему есть. Но лучше молчать. Ни о чем не спрашивать и ничего не говорить. Потому что все же неизвестно, с кем она говорит. Может, с кем-то другим. А я полезу с дурацкими вопросами в чужой разговор. Пускай говорят. Я тоже кое-что знаю о белых ночах, я это видел на каком-то берегу... Там было хорошо, Я был один, деревья смотрели мне в спину синими глазами.