Адриан Гилл: Поцелуй богов

— Ну, так что? — Маленькие темные глазки сверкали из-под тяжелых бровей.

Мальчишеская внешность — наверное, так следовало описать Петру. Худенькая, плоскогрудая, с узкими бедрами, тонкокостная, с высокими скулами, тонкими губами, коротко остриженными черными колючими волосами и цветом лица, напоминавшим слабозаваренный чай, который под глазами переходил в лиловатые круги. У нее был нервный взгляд алжирца-сорванца. Петра прикусила губу, как всегда, не от волнения, а от злости. Джон отложил стопку томиков Бальзака и улыбнулся, пожалуй, слишком лучезарно.

— Привет, дорогая, — прошептал он. — Что, кошмары замучили прошлой ночью? — Черт! Не следовало упоминать о прошлой ночи. Прозвучало так, будто он испытывал чувство вины. — Это то самое джерси, которое я подарил? Здорово выглядит.

— Где ты был? — прошипела она.

— Нет, правда, тебе очень идет.

— Джон, где ты был?

— Когда, дорогая?

— Не лги мне, подонок.

— Я не лгал. Только сказал, что джерси…

— Но готов был солгать. Боже, я читаю тебя, как книгу.

Джон чуть не сказал, что работает продавцом в книжном магазине, но удержался. Игривость ему не поможет.

— Ты имеешь в виду прошлую ночь? Господи, я напился. Хотел…

— Мы ждали тебя битый час. Я заказала пиццу.

— Извини. Выставить всех отсюда оказалось труднее, чем я думал. А потом Берримен из «Литературного обозрения» пригласил с ним выпить. Сказал, что, возможно, предложит какие-то обзоры. — Ложь получалась подозрительно легко; он ничего не сочинял — все слетало с языка само. Он раздраженно изучал лицо Петры.

Она помолчала.

— Черт тебя побери, какой же ты идиот, Джон! У него нет никаких полномочий. Просто малахольный старый пидор охотится за твоей задницей.

— Ты так думаешь? Я действительно болван! — Она купилась. Первая успешная ложь из всех случаев, когда его загоняли в угол. Да. Час настал — и ложь созрела.

Раздался единственный телефонный звонок.

— И где же ты спал?

Черт, черт, черт! Где я спал? Где я спал?

— Джон, это тебя.

Извиняющаяся улыбка. Возможно, не слишком извиняющаяся. Спасен самой преисподней.

— Алло?

Телефонные вызовы в магазине общие; они относятся ко всем или к каждому, кто пожелает ответить.

— Привет, Джон.

— Да.

— Это Ли.

Он ощутил, как все его члены внутренне дернулись, чтобы забиться по ближайшим щелям. Несколько отвратительнейших мгновений внутри было так, словно в покойницкой объявили воздушную тревогу. На затылке пронзительный, испепеляющий взгляд Петры.

— Джон, ты слушаешь?

— Да, да, привет.

— Привет, это Ли. Помнишь прошлую ночь?

— Да.

— Вот и славно. Хочешь со мной пообедать?

— Что?

— Пообедать сегодня.

— О!

— Ну и как?

— А…

— Джон, ты помнишь, кто я такая?

— Да. Э-э-э… конечно… обе…

— Что обе?

— Не важно.

— Так ты хочешь пообедать или нет?

— Да, пожалуйста.

— Тогда где?

— Где?

— Ну да, есть какие-нибудь соображения?

— Нет.

— Правильно. Ты ведь здесь только живешь.

— Да.

— Может быть, у меня в отеле? Устроит?

— Да.

— В час?

— Да.

— Слушай, Джон, ты не под кайфом?

— Нет.

— Тогда сделай мне одолжение: прежде чем заявишься сюда, прочитай книгу или еще что-нибудь. Хотелось бы немного поговорить.

— Да, конечно. Пока.

Джон аккуратно положил трубку на рычаг. Обвел взглядом магазин и встретился с пятью парами пристальных глаз. Покупатель застыл с книгой Ли Монтаны в руках.

— Клиентка, — бросил Джон в сторону миссис Пи. — Думаю, иностранка. Нет, определенно иностранка. Похоже, японка, китаянка, малайзийка или индонезийка.

— И что все они хотят?

— Хотят? Ах да, она хотела узнать, имею ли я Ли Монтану.

Для людей с деньгами, людей, которые могут остановить такси, не порывшись предварительно в кармане, Лондон, как и гласит карта, — город в двух измерениях. Однако для людей, которые ради поездки на такси должны заложить обед, он гораздо больше. Он организован пластами. В Лондоне есть такие районы и такие места, куда они не ходят и которые страшат, если у людей нет денег. «Коннот» [5] Лондонская гостиница высокого класса в фешенебельном районе Мейфэр. как раз и является одним из таких мест. После изнуряющей до пота трусцы по Парк-лейн Джон наконец добрался до отеля.

В «Конноте» и ему подобных заведениях вас никто не остановит при входе, но если человек беден, ему от этого не легче. Осуществление дверной политики наподобие клубной определяет ваше место во всеобщем распорядке вещей. Швейцар в разукрашенной шинели выбирает: «Вы, вы и вы», — а остальным предлагает попробовать на следующей неделе. Люди свирепеют, но убираются восвояси. В «Конноте» все по-другому. Вы проходите внутрь, но спина покрывается мурашками от ожидания, что вас вот-вот похлопают по плечу и спросят: «Чем могу служить, сэр?» — или предостерегающе возьмут за локоть. Нет в своем городе более агрессивно-иностранного места, чем гранд-отель, если человек заходит в него во вчерашних носках и с семьюдесятью пятью пенсами в кармане.