Джудит Леннокс - Зимний дом

Она мельком посмотрела на сына, велела ему вернуться в дом, а потом прошептала Робин:

— Как ты могла? Увела брата в сырость и холод и заставила танцевать, хотя знала, что ему нехорошо…

Хью попытался что-то сказать, но закашлялся снова. Элен ужасно расстроилась. Робин сердито посмотрела на мать, пулей вылетела наружу, хлопнула дверью и побежала по темной траве.

Они с матерью часто не понимали друг друга, но в последнее время Робин казалось, что теперь это происходит сплошь и рядом. Неодобрение Дейзи выводило Робин из себя, и она начинала нарочно злить мать. По ночам она ругала себя и тысячи раз клялась быть более терпеливой и менее упрямой. Но благих намерений хватало ей только до завтрака.

Однажды за обедом Дейзи предложила Робин последовать примеру Хью и закончить учительские курсы. Как обычно, спор быстро перешел в ссору, и Робин пулей вылетела из дома. Долгая прогулка до станции не помогла ей успокоиться. Робин хватило денег на билет до Кембриджа и обратно. В городе девушка бесцельно побродила по улицам, обнаружила, что у нее нет двух пенсов на чашку чая, поняла, что домой возвращаться не хочет, и пошла к Майе. Вспомнив все перипетии жизни подруги, она ощутила угрызения совести за то, что давно не поддерживала с ней связь. Если бы ей самой довелось пережить то же самое, смогла бы она справиться с невзгодами так же, как это сделала Майя?

Робин позвонила в дверь, стиснула зубы и решила, что непременно похвалит владения Майи. Она по-прежнему считала дом Мерчантов ужасным. Таким он и был — темным, угрюмым и мрачным; окна смотрели на север и, казалось, не отражали света.

Высокомерный дворецкий, открывший дверь, сказал ей, что миссис Мерчант нет дома. Ощутив смесь досады и облегчения, Робин пошла к воротам. Но из лавровых кустов в дальнем конце аллеи донеслось тявканье, и девушка обернулась.

В прошлогодних листьях рылся маленький черно-белый песик. Знакомый голос окликнул его:

— Тедди! Тедди, где ты?

Сама Майя скрывалась в густой тени. Робин следила за тем, как она нагнулась и взяла песика на руки.

— Нехорошая собачка!

— Майя! — Подруга подняла глаза и вздрогнула. — А слуга сказал, что тебя нет.

Темнота скрывала выражение лица Майи. Робин шагнула вперед:

— Я знаю, что приходить без спроса — нахальство, но делаю это не так уж часто…

Она осеклась и против воли уставилась на подругу. Левая половина лица Майи представляла собой сплошной кровоподтек, сиявший всеми цветами радуги и захватывавший скулу и глаз.

— Я споткнулась и ударилась лицом о перила, — оправдывающимся тоном сказала Майя. — Глупо, правда?

Некоторые женщины в Свободной клинике говорили так же: «Доктор, я стукнулась головой о плиту. Сестра, я не заметила открытую дверь, честное слово». Другие давно перестали притворяться и признавались: «Мой благоверный всегда дерется после пары пинт пива, уж это как водится».

— Нет, — ответила Робин, удивившись странному звучанию собственного голоса.

— Что ты хочешь этим сказать?

Она набрала в грудь побольше воздуха.

— Майя… Я вижу следы его пальцев.

Это была правда: синяк напоминал пятиконечную звезду.

— Чушь. — Майя снова ушла в тень. — Не мели ерунды, Робин! — сердито сказала она.

— Это Вернон?

Майя крепко прижала к себе песика.

— Робин, прекрати сейчас же!

Дом и сад тонули в сумерках; окна смотрели на них, как равнодушные темные глаза в стрельчатых глазницах. Робин начала тщательно подбирать слова:

— Майя, если ты не хочешь, я не скажу ни слова. Но… Неужели ты считаешь, что я буду тебя осуждать или стану думать о тебе хуже?

Что-то в Майе треснуло и надломилось. Ее плечи поникли, глаза закрылись. А потом она еле слышно сказала:

— Знаешь, Робин, я презираю себя. И это хуже всего. Вот что он со мной сделал.

Она повернулась и пошла к дому.

Они пришли на кухню, и Майя поставила чайник. У повара выходной, объяснила она, а все остальные работают на кухне неполный день. Пока чайник закипал, пес ел из миски сухой корм. Кухня была большой, теплой и хорошо освещенной, но когда Майя клала в чайник заварку, у нее дрожали руки. У Робин сжалось сердце. На Майе была безукоризненно сшитая жемчужно-серая двойка, подчеркивавшая ее стройную фигуру. Чулки, без сомнения, были шелковыми, серые кожаные туфельки — шагреневыми. Но ее лицо, ее красивое лицо наводило ужас.

Робин поняла, что не сводит с подруги глаз, когда Майя сказала:

— Обычно по лицу он меня не бьет. Это было в первый раз.