Януш Леон Вишневский - Триптих. Одиночество в Сети

Уильям истратил на ее билет все свои сбережения, а затем умолил своего второго деда, вышедшего на пенсию чиновника Государственного департамента, помочь Хуаните, и тот устроил ее уборщицей на свою бывшую службу. Там охотно брали уборщиками всех, кому можно было мало платить, кто не знал английского, а следовательно, не мог ничего подслушать, а кроме того, имел «рекомендацию». Во времена Трумэна, «холодной войны» и «охоты на ведьм», которую организовал сенатор Маккарти, это было особенно важно, поскольку позволяло избежать длительного и дорогостоящего «просвечивания». Хуаните, рекомендованной «заслуженным» коллегой, естественно, не устраивали проверку, кроме проверки визы в паспорте и разрешения на работу, и в феврале пятьдесят второго года она начала убирать секретариат заместителя пресс-секретаря главы Госдепартамента, то есть одного из самых охраняемых государственных учреждений в США.

Джим прервал рассказ, так как появилась Ким. Она принесла хлопчатобумажную сумку, из которой извлекла бутылку виски, и, не говоря ни слова, протянула ее Джиму. Тот тоже поначалу никак не откомментировал появление этого напитка, а только торопливо открутил металлическую пробку и жадно стал пить из горлышка.

— Потом, малышка, расскажешь, что ты сделала, чтобы бармен так рискнул и продал тебе это, — произнес он, оторвавшись от бутылки.

— Не продал, а просто дал. И не расскажу. Иначе мне пришлось бы очень худо говорить о моей матери. Хватит того, что ты скверно говоришь о своей.

— Ничего худого о ней я пока еще не сказал. А кроме того, что-то мне мстилось, будто этот бармен здорово смахивает на массажиста твоей мамаши, — язвительно засмеялся Джим.

Он поставил бутылку и вернулся к рассказу:

— Заместитель пресс-секретаря был озлобившийся трудяга-чиновник, дошедший до своей должности в основном потому, что никогда не спорил с начальством и всегда был готов остаться на службе после окончания рабочего дня, а также был готов на любую подлость, лишь бы его не обвинили в недостатке лояльности. Такой же лояльности он требовал от своих подчиненных. Поэтому первое, что он сделал, когда появилась молодая уборщица Хуанита Альварес-Варгас, это проверил, насколько она лояльна. Но поскольку она была с Гренады, существенного прошлого, как у настоящей американки, у нее не было, и единственное, что он обнаружил, — Хуаните нет еще восемнадцати лет и работает она нелегально.

Исполняя свой преступный замысел, она вытирает тряпкой обоссанное сиденье унитаза в его роскошном персональном клозете и с заранее обдуманными намерениями ежедневно ползает на карачках по полу, терпеливо стирая с ковра жирные пятна от горчицы, которая вечно капает с его любимых хот-догов.

Но он решил проявить величайшую снисходительность и дать ей возможность «искупить свою вину».

Это пришло ему в голову в один из вечеров в среду.

Вот уже три года он по средам ужинал со своим шефом и его женой. А поскольку знаменитый вашингтонский ресторан «Одд Эббит Гриль» находился недалеко от места его службы, он сразу же после ужина не отправлялся в такси домой, а возвращался к себе в кабинет, чтобы выпить мартини с маслиной. Стал он так поступать после третьего по счету ужина, заметив, что когда он думает о губах молодой — третьей — жены шефа, то возбуждается и потеет.

И вот однажды в таком возбуждении он как-то возвратился в пустой кабинет, приготовил свой любимый «мартини драй» с маслиной, поставил его на столике для почты, включил пластинку с любимым же третьим фортепьянным концертом C-dur Гайдна, спустил брюки и трусы в желтых пятнах мочи, открыл огромное окно и встал перед ним, преисполненный упоением эксгибициониста, который свято верит, что мир с удивлением и восхищением взирает на его молекулярно маленький членик в состоянии полуэрекции. Когда же полуэрекция, вопреки его усилиям, прекращалась, он вновь вызывал ее, думая о том, как глубоко и искренне он ненавидит своего шефа, который получил все, чего нет у него: гораздо больший кабинет, рукопожатие президента и уже третью жену. И каждая новая оказывается моложе предыдущей.

А у него, несчастного, была всего одна жена на шесть лет старше его, которая, когда он перестал с нею спать, так растолстела, что он постыдился бы показаться с ней даже в ближней булочной. Ненавидя шефа, он мстил ему, воображая, что его новая молодая жена, возбужденная видом его мужественности и музыкой Гайдна, стоит перед ним на коленях и жадно берет в рот то, что он с такой гордостью демонстрировал миру за окном.