Констан Бюрньо - Бельгийская новелла

«На сегодня, пожалуй, хватит, — проговорил дядя. — Для одного дня было бы многовато увидеть все сразу. Бойню и дубильный цех посмотришь в следующий раз, если захочешь. На десерт заглянем в наш склад готовой продукции этого сектора. Уровень сбыта, который был долго стабильным, в прошлом году начал расти. Я полагаю, что твоей задачей будет закрепить этот рост. Тебя ожидают при этом две трудности. Во-первых, нужно будет обеспечить гарантированные, то есть бесперебойные, поставки человеческого материала для корпуса четырнадцать, а во-вторых, закрепить (читай — расширить) за фирмой рынки сбыта».

Я поинтересовался, откуда до сих пор происходили поставки.

«Из стран, где возрастающий процент душевнобольных стал национальной проблемой. Если бы не наш комбинат, им бы приходилось строить больше психолечебниц, чем школ, больниц, домов для престарелых, спортивных залов и площадок отдыха, вместе взятых. Мы избавляем их от человеческого брака, они даже не интересуются, что мы с ним собираемся делать. Эти несчастные все равно бы там скоро умерли, они не дотягивают до зрелого возраста. А здесь их кормят и даже помогают им принести какую-то пользу обществу. О, ирония судьбы».

Он нажал кнопку звонка. Вспыхнул и погас зеленый свет, и тяжелая металлическая дверь склада готовой продукции медленно ушла в стену. Мы вошли в просторное помещение со множеством полок и стеллажей. В глубине его, у рабочего стола, сидели и чем-то занимались несколько человек.

«Начнем с ювелирных шкатулок», — пробормотал дядя. Он снял с одной из полок изящную шкатулку и поднял крышку. Шкатулка была изготовлена из прозрачной розовой кожи, тонкой, как руно, как благородный пергамент. Сквозь кожу можно было разглядеть, что она натянута на серебряный остов.

«Это простая шкатулка, без ящичков, — заметил дядя. — У других шкатулок и у дамских сумок есть отделения. Обрати внимание на эту экстравагантную модель дамской сумочки. Она изнутри освещается лампочкой от маленькой батарейки. — Он включил лампочку. Изящной формы сумочка излучала нежный, теплый свет. — Это деталь роскошного вечернего туалета. У себя в стране художники расписывают сумочки и шкатулки на любой вкус. Очень элегантно, и вместе с тем каждый предмет уникален, неповторим, так что мадам президентша Такая-то может не опасаться, что на великосветском рауте она увидит даму с точно такой же сумочкой. Тут у нас черные сумки. Конечно, они не так красивы, не так нежны и воздушны, но тоже весьма, весьма своеобразны. Сейчас у нас на фирме нет ни черных, ни цветных экземпляров, потому что спрос на такие сумки невелик. Впрочем, я подумал, что нам следует все же позаботиться на всякий случай о поставке черного и цветного материала. Хорошее, калорийное питание, — неожиданно напористо заговорил он, — чистый воздух этой здоровой местности, где мы расположили свой комбинат, достаточно, но не чересчур много движения, регулярный массаж с втиранием растительного масла — вот, пожалуй, опорные принципы и пути нашего производства. Питание, правда, не целиком относится к статье расходов, ибо каждый из секторов живет за счет другого. Закупать корма приходится сравнительно мало, тем более что мы разбили рядом с комбинатом целую плантацию — когда ты ехал сюда, то наверняка обратил внимание на поля кукурузы и свеклы. Удобряются они за счет естественных отходов обоих секторов. Теперь ты, наверное, лучше понимаешь смысл моих слов, что „Нью индастриз“ — предприятие полностью автономное».

Мне вдруг снова пришел в голову вопрос, который вертелся у меня на языке еще во время обхода собачьего сектора. «А эти огромные лохматые псы…» — «Да, да, они нам очень нужны. Эта порода называется фламандский великан. У них особенно густой мех, и поэтому их так назвали — в честь самой крупной породы кроликов, которую у нас разводят. Любопытная разновидность. Они довольно неуклюжи, крепки, мясисты, иногда с жирком, и крайне малоразвиты. Но там уже, кажется, подъехал грузовик. Сейчас он уйдет в обратный рейс. Поезжай с ним, — сказал мой дядя-директор. — Я еще останусь на фирме, буду работать допоздна. А завтра утром можешь снова приехать на нашем грузовике».

Я увидел, как блестящий черный автофургон с затейливыми золотыми буквами, похожими на аристократические вензеля, и с красной полосой-лампасом, пересекающей по диагонали стенку кузова, стал разворачиваться в сторону ворот. Я поднялся в кабину. Взрывы хохота долетали до моего слуха, когда машина поравнялась с корпусом тринадцать, в котором мы недавно побывали, и мне вспомнилось, как я расспрашивал дядю, откуда поступает к ним фламандский великан.