Констан Бюрньо - Бельгийская новелла

Спустя три часа осмотр наконец закончился, и я смог перевести дух и прийти в себя от нестерпимой острой вони, которую волнами доносил до моего обоняния гулявший между корпусами ветер.

«Вы не знаете, когда мне нужно быть в корпусе три?»

«Я немедленно позвоню в дирекцию, — ответил надзиратель. — Обычно господин директор приезжает около трех. В нашем секторе он бывает не так уж часто. Можно вам предложить чашку кофе с пирожным? Вы, наверное, еще не обедали?»

Вот осел! Ну конечно, я еще не обедал, а от вида мясной похлебки, которую подавали собакам, аппетит у меня разыгрался просто зверский. Но не мог же я хлебать из собачьей миски, как бы чудесно ни пахли бульон и мясо.

«Господин директор прибудет через полчаса», — произнес надзиратель, кладя трубку на рычаг. А в ответ на мой вопрос, сколько же всего собак в этих клетках, я услышал: «Почти пять тысяч, как мне представляется. Более точную цифру назвать трудно, потому что, как только они достигают зрелости, а иногда и раньше, смотря по количеству заказов и моде сезона, их забивают. Благодаря гормонам они уже к пяти месяцам достигают своего максимального роста. Насколько мне известно, забивают их быстро и совершенно безболезненно. Они ступают на специальную электрическую половицу и тут же падают замертво. В корпусе пять с них сдирают шкуры, которые там же дубят и выделывают. Потом их просушивают. Экспортируются они главным образом за рубеж, некоторым фирмам, которые вот уже много лет ориентируются…»

«…на эту высокоспециализированную и облагороженную форму звероводства», — закончил фразу голос моего дяди.

Надзиратель вздрогнул от неожиданности и отпрянул в сторону, уступая дорогу директору. Мой дядя негромко рассмеялся и взял меня под руку: «Идем, продолжим знакомство с твоей новой, или будущей, или, может, просто — сферой деятельности?»

Высокую рентабельность, рассказал он, обеспечивает комбинату четкая координация всех отраслей производства. И, конечно, рафинированное использование конечного продукта, особенно во втором секторе. «Нью индастриз», собственно говоря, предприятие полностью автономное. «Один сектор позволяет функционировать другому. Мясо забитых собак, животных исключительно здоровых, используется в пищу вторым сектором. И наоборот. Но ты сам это увидишь. Именно там предстоит тебе работать. От собачьего сектора я тебя, так и быть, освобождаю. Достаточно хоть раз его увидеть, чтобы понять, что к чему. Чистую прибыль в твердой валюте приносит фирме, собственно, только второй сектор. Именно он дает самую ценную продукцию, идущую на экспорт. Управление этой отраслью производства самый трудный участок нашего предприятия. Самый деликатный. Первая отрасль развивается автоматически, сама из себя, так сказать, вегетативно размножается. Второй сектор на это не способен, и регулярные поставки свежего материала — первейшее и важнейшее условие развития его отрасли. А обеспечить это не так легко. Но с помощью дипломатии, я бы даже сказал необходимых дипломатических связей, хе-хе-хе, мы их обеспечим. В скором времени, когда ты поднимешься по служебной лестнице до дирекции, тебе придется решать главным образом эту проблему. Будешь регулярно ездить в заграничные командировки».

Я понимающе кивнул.

Я понимающе кивнул, когда дядя растолковал мне, что приятная музыка, которая встретила нас, когда мы очутились у входа в корпус тринадцать, составляет важный элемент производственного процесса. Он трижды нажал кнопку звонка. Громко прорычал зуммер. Дверь отворил угрюмый мужчина с грубыми чертами лица. Вид его вызвал у меня приступ инстинктивного отвращения. Говорят, что внешность — вовсе не обязательно зеркало, в котором отражается характер человека, но если все же есть на свете физиономия, которая бы отражала скрытое недоверие, подозрительность, злобу, так это была именно она. Тип с мрачной почтительностью приветствовал моего дядюшку и, как только дядя сделал ему знак рукой, тут же удалился.

Мы пересекли небольшой вестибюль и вошли в огромный цех. Я увидел бесконечные ряды длинных рабочих столов, за которыми сидели сотни людей — нет, скорее детей. Странно низко склонившись над столами, они напряженно занимались склеиванием бумажных пакетов. Какой-то неясный ропот сопровождал их работу. Нас увидели. Многие полуобернулись в нашу сторону или смотрели искоса, наклонив головы и раскрыв рты. Иные с любопытством уставились взглядом по-рыбьему выпученных глаз.