Ахто Леви - Мор. (Роман о воровской жизни, резне и Воровском законе)

Он жаждал получить свободу, но никогда не задумывался: что будет с ней делать, заполучив ее. Не понимал, что такая воля – не свобода, и, естественно, растерялся. Разъезжал с места на место, из города в город, толкался среди людей, что-то искал, не понимая – что. Так он, собственно, и признался новому приятелю, которого встретил на городской толкучке в Таллине. Этого худощавого, похожего на Скита, молодого человека окрестили Орестом, сам он представился как Рест. И Враль ему объяснил, будто он, если полностью, то Сильвестр, а так… просто Вестер, а можно и Вест, чтобы получалось у них в рифму – Рест и Вест. Вокруг горланила толкучка, а они, явно симпатизировавшие один другому, стояли и изучали друг друга. Рест признался, что является помощником преуспевающего номенклатурного дельца, что работа – не пыльная: «уводить» у шефа поднадоевших ему баб, то есть, проще говоря, спать с ними.

Они подружились. Враль счел возможным довериться новому приятелю. Он признался, что находится на нелегальном положении, что особого опыта в этом деле не имеет, что раздобыл с трудом в одном лесном хозяйстве временный паспорт на чужую фамилию, а дальше не знает, как все сложится. Рест поинтересовался, за что Враль сидел, и тот поведал, что – ни за что, вернее за то, что в юности стащил в одном доме окорок, а в другом незалатанные штаны. В ответ Рест признался, что ходит по сонникам, но не из-за наживы, то есть не крадет. Такое никто не в силах понять. Рест не стал разъяснять подробно своей страсти, сказал, что в дальнейшем это сделает, что коротко об этом не скажешь, но он сможет помочь Вралю в трудоустройстве, даже достать комнатушку у одинокой старушки. Далее Вралю предлагалось сопровождать Реста в его ночных рейдах, но с условием, ничего не совать в карманы. Рест повел Враля в каменоломню к знакомому мастеру. Каменоломня – не монетный двор: качество документов Враля в здешней конторе никого не занимало; платили за сдельную работу неплохо, и Враль остался доволен. Они часто встречались. Рест проживал на Пирита в мансарде, набитой книгами. Этот внешне элегантный человек тридцати трех лет являлся загадкой: он действительно не крал и такой эксгибиционизм был недоступен пониманию Враля.

Однажды он побывал с Рестом на таком его мероприятии и оказался участником мало интересного приключения, на его взгляд. Смотреть – просто смотреть на спящих в собственных постелях людей представлялось Вралю и неестественным, и скучным, тем более что в доме было чем поживиться. Единственно, что они себе позволили, это закусить в чужой кухне. Рест объяснил, что наслаждается осознанием себя как рока, судьбы, таинства в тех домах, где люди спят (везде люди в какой-то час спят, не бывает, чтобы они совсем не спали, надо только знать, когда кто спит): они в его власти и их имущество тоже, а главное – даже их жизнь.

Рест пробовал передать приятелю смысл этого ощущения. Он волен, что называется, жить в чужом доме без разрешения хозяев – жить в их присутствии, волен смотреть, – а это даже лучше, чем владеть, – на их так называемые ценности, но – и это квинтэссенция, это и есть главное – смотреть самих людей тогда, когда они уверены, что кроме Господа Бога их никто не видит. Это лучше театра, кино – подобное ощущение трудно передать. Ты хочешь наблюдать святош? Как они трахают своих гусынь? Какие они мерзкие и жалкие! Днем заседают где-нибудь в президиуме – важные, респектабельные, в галстуках, а ночью, голые, пукают, словно лошади в конюшне. Представь себе такого гусака, как, скажем, Суслов, в ночной сорочке со своей суслихой… Рест в похожих спальнях побывал. Непременно надо избегать маленьких жилищ – в них не развернешься, нет свободы передвижения: Рест признался в наличии у него клаустрофобии. Он подолгу выбирал себе жертву, объект созерцания: в большом доме, объяснил он, места всем хватает, в одной из комнат люди ужинают или кувыркаются в постели, а в это время в других ты изучаешь их библиотеку или питаешься. И от важности этих мерзавцев, от их святости ни хрена не остается. Можно и пошутить… Однажды одну церковную крысу он застал с молоденьким парнишкой и так их напугал – обкакался бедолага.

Как-то, можно сказать случайно, Рест в ресторане «Глория» познакомил Враля с ревельскими джентльменами удачи в интернациональном составе – эстонцем Кала и русским Рашпилем. Славянские воры и грабители старались слиться с ревельскими специалистами данного профиля жизни. Они прибыли в эти освобожденные социалистическими преобразованиями от буржуазных предрассудков государства в надежде встретить организованную уголовную цивилизацию и оказались разочарованными: здешние буржуазные жулики были все исключительно индивидуалистами, у них напрочь отсутствовало коллективное сознание, все тут дудели в свою дуду на сравнительно примитивном профессиональном уровне. Славянам предстояла трудоемкая миссионерская деятельность, и они включились в нее с полной отдачей, внедряя в эту дремучую отсталость свежую уголовную мысль; на взгляд миссионеров местные языческие души были единственно пригодны в качестве наводчиков и барыг (торговцев краденым – жарг. ). Рашпиль был и вором, и грабителем одновременно: больше грабителем, – воровал при случае. Значит, по воровской конституции вором в законе быть не мог. Кала же представлял из себя наводчика, был как тот шакал при тигре в романе Киплинга.