Олег Тарасов - Боги войны в атаку не ходят (сборник)

Нажимая кнопку звонка, Семён Петрович меньше всего полагал, что по ту сторону порога будет стоять приземистая пятипудовая Раечка. Как-то вообще не думал он о том, кто откроет дверь, — уже витал в завтрашнем счастливом дне: как поздоровается (очень приветливо!) с экономисткой, как представится ей по имени (без отчества!), как предложит в обед посидеть за чашкой кофе (вдвоём!).

Драгоценнейшая половина Семёна Петровича пока не знала о катастрофическом падении собственного биржевого курса, но её пиратская стойка и взгляд — недоумённый, мятущийся, говорили о том, что узнавать своего прежнего супруга она почему-то отказывается. Наконец, тревожный взгляд женщины вскрыл перемену в родном облике и замер на голове Семёна Петровича так прилипчиво, что помолодевший муж заволновался, уж не сотворила ли парикмахерша с остатками его волос какой шутки?

— Это… чего? — не думая освобождать проход, почти дрожащим голосом вопросила супруга.

— Голова… и… подстригся вот… — пролепетал Семён Петрович.

— Издеваешься? — Раечка, наконец, среди смятения нашла в себе точку душевной опоры и поняла, что будет делать дальше, — разбираться! Добрый опыт прошлого удерживал её от начала скандала с бухты-барахты — в таком щекотливом деле пшик устраивать негоже, если уж хлестнуть подлеца-мужа по гнусной физиономии, то подготовленно, от души, фундаментально!

Позади хозяйки нарисовалась костлявая, взлохмаченная особа, одетая в столетний цветастый халат — Клара Мироновна, давняя подруга семьи и по совместительству поставщик уценённых парикмахерских услуг. Доморощенная цирюль-ница азартно размыкала и смыкала ножницы, выискивая для них очередную добычу.

Семён Петрович тихо дрогнул в коленях — о-о-о! Как он мог забыть?! Сегодня в семье парикмахерский день, с доставкой услуг на дом! Со скидкой сорок процентов — за опт!

— Семейный бюджет рушим, тварь эдакая?! — понимая обречённость словесных упрёков, супруга потянулась на кухню — за самой длинной и увесистой скалкой. Клара Мироновна выразила Раечке немое, но небывалое одобрение: взгляд её посуровел, ножницы обиженно замерли полураскрытыми. Ещё бы, плакали сорок рубликов за своенравную хозяйскую голову!

— Гнида подколодная! — вместе с ударом скалки и утробным наболевшим выкриком внутри супруги Семёна Петровича прорвалась плотина ярости. — Сколько можно от тебя подлостей сносить?!

Заученным движением, по-молодецки, Семён Петрович метнулся в родное обиталище. Его хребет со скалкой «дружил» давно, надлежало перетерпеть «объятия» знакомой деревяшки и в этот раз.

— Небось, полторы сотни отвалил, мерзавец! — вопила жена. — А внучкам на эти деньги шоколадок накупить! Не догадался?!

Сто пятьдесят рублей, потраченные на шоколадки, обернулись бы таким же горячим нравоучением, разве что скалкой поменьше — Семён Петрович в этом не сомневался. Хотя откуда сто пятьдесят рублей? Как человек с цифирками на «ты», он вмиг подсчитал и экономию — те самые четыре червонца, что в этот раз уплыли мимо чуткого носа Клары Мироновны. Увы, громогласно заикаться о погрешности расчётов сейчас не стоило — месть Клары Мироновны только поддала бы жару в кипящий семейный котёл.

Семён Петрович мужественно молчал, как мог увёртывался от ударов и выверенными кругами метался по квартире — мимо щекастой обрюзгшей дочери, в которой даже невооружённым взглядом угадывалась могучая женская солидарность; мимо зятя, смиренного, косого на правый глаз мужичка, украдкой следившего за погоней; мимо двух наголо (за них отдали по десять рублей) остриженных внучков-двойняшек.

Внучата-трёхлетки, видевшие шоколадки гораздо реже, чем слышавшие о них, сегодня верно понимали, что дедушка проштрафился на необычайно большую сумму. Они то растерянно переглядывались, словно готовы были оплакивать потерянное лакомство, то, взирая на кульбиты своего недалёкого предка, радостно хлопали в ладоши и кричали: «Так ему, за наши шоколадки!..»

А когда настала тихая, одинокая ночь, несчастному и побитому Семёну Петровичу всё-таки приснилась она…

— Печник сегодня придёт, — Людмила торопливо вошла в избу, достала из чёрной сумочки деньги. — Ему, — она звонко шлёпнула купюрами по столу.

— Какой ещё печник? — полусонным, недовольным голосом отозвался с кровати муж, Фёдор Першичкин.

Фёдор отнял голову от подушки, зажмурился одним глазом от полоски яркого утреннего света.