Дмитрий Стародубцев - Куда уходят львы. Книга вторая

Девушка поспешила воздвигнуть перед моим носом «китайскую стену», будто я монголо-татарский разбойник-беспредельщик:

— Что вы хотели, молодой человек?

Я невозмутимо присел на краешек стола и протянул ей красную бархатную коробку.

— Что это? Уберите! — вспыхнула секртетарша. — С меня достаточно билетов на «Золотой граммофон»!

— Как, тебе не понравилось?! — в самом деле изумился я.

— Что мне там могло понравиться? За моей спиной сидела Гаудиньш и всю церемонию нашептывала мне всякие гадости!

Рафаэль:

— Аллюсик, ну прости меня, недоглядел! Ты же знаешь, какая она чучундра. А хочешь, я прямо сейчас пойду к ней и язык ей откушу?

Алла:

— Куда ты пойдешь? Лайма больше у нас не работает.

У меня отвисла челюсть.

Рафаэль:

— Как «не работает»? Не может быть! Что случилось?

Секретарша скосилась на посетителей, со скуки прислушивающихся к разговору, и доложила мне интригующим шепотом:

— Какой-то аноним сообщил Свете — жене Сергея Львовича — про их отношения. Ну с Лаймой. В общем, Света заявилась прямо сюда и закатила Миронову такой раз-бабах, при посетителях, что Лайма на следующий день вылетела с канала, как пробка.

— Вот те ци-ирк! — протянул я, готовый за отличную новость целовать Аллюсика всю ночь напролет, заместо ангелов.

— Что там у тебя? — не забыла секретарша про бархатную коробочку.

Дурочка заглотила наживку.

— Сувенирчик доминиканский…

В коробочке оказалось чудесное золотое колечко с голубым камешком. Точно такое же, плюс сережки в комплекте, я преподнес Ксюше.

— Боже, Рафаэльчик! — расчувствовалась Алла. — Какая прелесть!

— Это ларимар, ценнейший камень, — пояснил я. — Его можно найти лишь в Доминиканской Республике.

Секретарша поспешила сунуть подарок подальше от любопытных глаз, облобызала меня знойным взглядом, и показала на свободный стул:

— Посиди чуть-чуть. Сейчас пойдет Зураб Константинович, а потом я запущу тебя.

Я присел рядом с Церетели, беззаботно закинул ногу на ногу и стал насвистывать себе под нос «Марсельезу»: «Отречемся от старого мира, отряхнем его прах с наших ног.» Гаудиньш больше нет! Вот это подарок!

Скульптор бросил на меня уничижительный взгляд.

Рафаэль:

— Ваяете?

Церетели:

— Ваяю.

Рафаэль:

— Ну-ну.

Не говоря ни слова, я этак буднично выложил перед Мироновым запаянный в пленку банковский брикет новеньких пятитысячных — пять миллионов рублей — и стал дожидаться его, несомненно, благодарной реакции. Непредсказуемый Сергей Львович брезгливо покрутил упаковку в руках и неожиданно катнул ее по полировке стола в мою сторону.

— Забирай, это не мое! И попроси там следующего!

Он уткнулся в бумаги, давая понять, что больше меня не задерживает.

Я обиженно пожал плечами, кинул деньги в детский рюкзачок, в котором обычно транспортировал крупные суммы, и двинулся к двери.

— БЕЛАЗЁРАВ!!! — окликнул он меня. — Куда это ты намылился?!

Его лоб разрезала выразительная морщина ярости.

Рафаэль:

— Я? Попросить следующего…

Сергей Львович вскочил, сам не свой, будто собирался наброситься на меня с кулаками, но вместо этого забегал по своему огромному кабинету, как припадочный, кривляясь и корча чудовищные гримасы. Этот нервно-паралитический тип давно мне осточертел, но каждый раз я малодушно принимал его параноидальную игру, потому что сей тиран кормил меня с руки, а я находился в катастрофической зависимости от него.

«Надеюсь, он закончит в психушке!» — успокаивал я себя, титаническим усилием сдерживая желание трахнуть его со всей дури рюкзаком по контуженой башке.

Рафаэль:

— Я не совсем понимаю.

Миронов:

— Ой, не надо делать вид, что ты не знаешь, о чем я! Еще Альфред Адлер (1870–1937) сказал, что мы знаем гораздо больше, чем понимаем . По самым скромным подсчетам, ты мне должен уже двадцать один миллион, и это только за «пластырь». А ты что принес?! Нищим от графа Монте-Кристо?!

Он выхватил из моей руки ценную ношу, извлек из нее денежный брикет и убрал его в сейф, а затем швырнул мне пустой рюкзачок и величественно вернул свое божественное седалище в директорское кресло.

Миронов:

— Скажи, мне что, из своего кармана за эфир доплачивать?! И где отчет?!

Я понятия не имел, что ему отвечать. Сумма моей задолженности, которую этот диктатор-параноик только что озвучил, была весьма правдоподобной, а это значило только одно: он раздобыл сведения о реальных продажах, то есть в моем офисе завелся поганый стукачок. Что касается финансового отчета, который минуту назад я собирался с помпой извлечь из внутреннего кармана пиджака, — теперь я готов был живьем его сожрать, лишь бы не показывать Миронову. Я даже оглянулся назад, на случай, если понадобится поспешно ретироваться.