Ёсио Мори - Сокровенное желание

Когда мы вышли, я прибавила шаг и поравнялась с сестрой. От нее исходил едва уловимый запах сладких духов.

Я спросила:

— Зачем ты приехала в Окуру?

— Да так, приехала на машине поразвлечься, — небрежно бросила она.

— На машине? Из Симоносэки? На собственной?

— С другом. Он взял машину у приятеля.

— С другом? А кто он?

Сестра не ответила и толкнула дверь в кафе. В кафе тихо играла музыка. Сестра усадила меня за столик в глубине зала.

— Что будешь есть?

— Мне все равно.

Мне почему-то было не по себе, и я неотрывно смотрела на модную черную атласную блузку, которую сестра надела под джемпер. Она очень шла к красной юбке. На шее, на цепочке, висел кулон в форме сердечка.

Похудела сестренка, подумала я. Грудь еле видна под блузкой, плечи — одни кости.

— Ну а шить ты уже научилась? — поинтересовалась сестра, заказав что-то официантке и доставая сигарету.

— Да. Но пока мне доверяют шить только юбки и сметывать, — в изумлении глядя на сестру, привычным жестом сунувшую в рот сигарету, пояснила я.

— Ничего, постепенно всему научишься, станешь прекрасной портнихой.

Сестра говорила очень серьезно. Она медленно поднесла зажженную спичку к сигарете. Потом откинула голову, положила ногу на ногу, небрежно выпустила дым изо рта и неторопливо перевела взгляд к окну.

За столиком у окна сидел молодой мужчина в джемпере. Он тоже курил, с отсутствующим видом глядя в окно.

— Ну вот. Ешь.

Официантка принесла кофе и фрукты.

Сестра взяла кофе, а вазу с фруктами придвинула мне. Бананы, дыня, ананас, вишни — целая гора соблазнительных лакомств.

— Ой, вкуснотища какая! — невольно вырвалось у меня. Я протянула руку к вазе. — Никогда такого не ела.

— Возможно. — Сестра снисходительно усмехнулась и небрежно стряхнула пепел с сигареты.

Опустив голову, я уплетала фрукты. А сестра, вдыхая дым, смотрела на меня и молчала.

Я подумала: надо наконец что-то сказать. Но о чем говорить? Вообще-то, мне хотелось о многом расспросить. Как она живет? Что делает в выходные дни? Но я не могла говорить с сестрой даже о таких обычных вещах, и мне было не по себе…

Эх, если бы сестра не работала в таком ужасном месте, мы могли бы свободно болтать с ней о чем угодно, а тут… Не разбирая вкуса фруктов, я двигала челюстями и чувствовала, как сердце сковывает леденящий холод.

Сестра протянула руку за кофе. Я подняла голову и проговорила:

— Шахту Окадзаки закрыли.

Только на это меня и хватило…

— Знаю, — отозвалась сестра с безразличным видом, поднося чашку ко рту.

Вот как, значит, мать написала ей и об этом, подумала я.

— А Хироси, когда перестали платить пособие по безработице, уехал и ищет теперь другую работу, — добавила я, подумав, что и это она, наверное, знает.

— Вон оно что, — сказала сестра безо всякого интереса и поставила чашку на блюдце.

— Кунио скоро, наверно, выйдет из больницы…

— Ну что ж. — Лицо сестры помрачнело, она раздавила сигарету в пепельнице.

— А мама, когда Хидэо в будущем году кончит школу и поступит на работу, устроится куда-нибудь, хоть кухаркой, и будет жить на хозяйских харчах.

— Вся семья разбрелась кто куда, — с горечью сказала сестра, так и не подняв глаз.

Потом она посмотрела на часы, сняла с шеи кулон и сказала:

— Сэцуко, это тебе.

— Правда? — радостно вспыхнула я.

Сестра кивнула и улыбнулась:

— Протяни-ка руку.

Я положила на стол обе руки. Сестра опустила в них кулон и крепко стиснула мои пальцы. Потом посмотрела на меня долгим пристальным взглядом, будто не могла насмотреться, и проронила:

— Будь здорова. Работай как следует.

Тут она снова посмотрела в сторону окна. Молодой мужчина за столиком обернулся на нас и встал. Джемпер на нем был поношенный, брюки пузырились на коленях. Высокий, худой, лет двадцати трех.

Когда он подошел к нам, сестра сказала:

— Моя младшая сестра.

Я приподнялась со стула и слегка поклонилась.

Так это и есть друг, о котором говорила сестра?

Мужчина посмотрел на меня с улыбкой, но ничего не сказал. Лицом — мужественным, изборожденным глубокими морщинами — он напоминал какого-то киноактера. Но что-то мрачное, отрешенное проглядывало в нем. Казалось, в нем сосредоточились ненависть ко всему миру, злость, отчаяние.

— Он знает нашего Кунио. Работал вместе с ним в Югэте на шахте Тауэ. — Сестра говорила совершенно бесстрастно, грустно улыбаясь.

— Вот как, — пробормотала я и еще раз взглянула на мужчину.