Владимир Фролов - Сокровенное. Исполнение желаний

У святых людей
видны
крылья белые…
за спиной.

Шагал
ангел
с алыми крыльями
по голубой небыли.

В шее лебедя есть
что-то змеиное.

У яйца нет морщин.

Я вспомнил формулу лица —
лица начала и конца
лица-яйца.

Солнце
никто
не переживет.

Навстречу много жизней
проносится стремглав
и в каждой новой жизни
по-своему ты прав.

Я по Белому шел до Шагала,
Наслаждаясь своей немотой.

Я вижу обнаженной грудь.
Она пышна и белоснежна.
К ней так и хочется прильнуть
С улыбкой нежной и лукавой.
Скажи ты ею любовалась,
Когда была совсем одна?
Своими пальцами ласкала
Сосков коричневую твердь?
О чем тебе тогда мечталось?
Ты это мне сейчас доверь!
Вот я целую их, ловлю
своими жадными губами
И об одном судьбу молю
Чтоб и тебя коснулось пламя,
В котором я один сгорю
Скажи мне:
Я тебя люблю!

Губы раскрытые
в сластном порыве
душу опасным
призывом смутили…

Черная кошка
на розовом теле…
Сколько художников
тело воспели!

Губы пылали,
пытали, молили
в нежном оскале
любимыми были

Черная кошка
казалась другою
с чувственной дрожью
прогнувшись дугою.

Губы растравлены
нежной борьбою.
Губы отравлены
острою болью.

Черная кошка
устало дышала.
Из розовой пасти
Жало бежало.

Мне не жаль умирающих лилий
В замерзающем, старом, пруду.
Сколько в жизни погибло идиллий,
Да не так, а у всех на виду!

Там живые, а это растенья —
Через год их семья оживет.
Почему я так странно растерян,
И тревога от сердца нейдет?

Что-то в крике изломанных линий,
В темном зове зловещих глубин
Мне напомнило горе насилий,
что с коварной усмешкой, творим.

Где-то вечное тешится лето.
Холод, слякоть, тоска —
только здесь!
Кто-то также во мгле предрассветной
Жаждет жертвою нежною цвесть!

Мне не жаль тех погибших созданий,
Утонувших в любовном бреду.
Только этим цветам, с опозданьем,
Молча, бледную руку тяну.

Ее спина жила особой
Непостижимой красотой.
Слова одних дышали злобой,
другие мучились тоской.

Струилась в отблесках лиловых
Все извращающая страсть.
И все вокруг предстало новым
И ликовало, чтоб упасть.

Любить ее, лица не видя,
Желать ее, как никого.
Себя таким возненавидеть
И все ж добиться своего.

Не понимать иль не желая
во тьму влекущее признать,
Ворота сладостные рая
Открыть и запах обонять.

И стать навек опустошенным.
Все связи с миром потерять.
Воспеть разврат и искушенность.
И всех на свете презирать.

Одну ее ласкать и тая
Миры иные постигать.
Упасть так низко, что рыдая,
До звезд сияющих достать.

Сквозь все пройти
И изумляться,
тому как далеко идти.
И отрицать и вдохновляться
На этом низменном пути

И в полночь нехотя проснуться.
И вот сидеть так, в полусне.
Себя, припомнив, содрогнуться.
Она к стене, а ты к спине.

Но верить в то, что обладая
Откроешь новые миры.
И замирая, умирая,
Принять иной ее дары.

Насытиться, наколдоваться,
Нарадоваться, наблудить…
В нее влюбиться и остаться,
Лица не видев, со спины.

Ее спины! Такой несчастной!
Такой доверчивой, такой…
Такой зовущей силой властной,
Что все оставишь за собой.

Спеши обнять неясный призрак —
Ты обладаешь пустотой.
Лунатик мчится по карнизу
И падает вниз головой.

Спеши обнять,
но жизнь трехмерна
А этот снимок жалкий след
Ее спины такой ранимой
Которой не было и нет.