Борис Иванов - Сборник Иванов, Щербатых. 34-й мир

– Уж не с мистером ли Фигли имею честь? Если да, так я буду Ромуальдо Беррил, притом рад вас у себя видеть...

– Неужели мы виделись когда-то? – приятно удивился его собеседник. – Я так и понял, что вы – господин Беррил. Посол Окама очень живо описывал мне вас...

– Видится-то мы не виделись, – скромно заметил Барсук, устраиваясь на соседнем сидении, – но и вас покойник очень живо описал... – несколько преувеличил он факты.

Судя по всему, встреча их была не случайной – господина Фигли, надо думать, уже просветили когда и где можно встретить хозяина заведения и поговорить с ним в непринужденной обстановке. Барсук повертел в руках початую чарку, приглашая собеседника переходить к делу.

– Должен заметить, – не замедлил отреагировать тот, – что миссис Фигли оказалась приятно поражена вашим художественным вкусом... – пожилой джентльмен вперил пронзительный взгляд в зрачки Барсука. Тому стало слегка не по себе.

– Право, если это про меня, так Ромуальдо Беррил не стоит таких комплиментов...

– Тем не менее, у вас достало вкуса сделать одно приобретение, которое украшает ваш зал с коврами...

«Господи, неужели чертову старушенцию занесло в самое гнездо непотребства – действительно убранное коврами местной работы “черное казино” “Рая грешников”?» – подумал Барсук, но тут же сообразил, что и в этом случае источником информации был, конечно же, покойный господин Посол. Он аккуратно пригубил «Бурбон» и нарочито небрежно осведомился:

– Неужели речь идет о той картинке, что висит за стойкой? Она лет пять назад досталась мне по случаю... Это, кстати говоря, непрофессионал рисовал – некий Балотти. Но неожиданно он стал пользоваться тут довольно большим успехом... Задумал перебраться в Метрополию... Ну и чтобы расплатиться с долгами стал принимать заказы от всех и вся... Моему заведению он задолжал за э-э... некоторые услуги и расплатился этим вот...

– Вам известна его дальнейшая судьба?

– Да, господин Посол рассказывал мне кое-что о нем. На Земле он не сразу преуспел. Точнее преуспел после, так сказать, своей безвременной кончины. Если ее – такую вот кончину – рассматривать как часть рекламной компании, так это была блестящая, скажу вам, находка. Поистине малоприличная вышла история – преставиться в постели столь высокопоставленной любовницы... Но если вы меня спросите, не было ли это на него похоже, так я скажу – да, именно на него это и похоже... Во всяком случае рекламу он себе сделал неслабую...

– Господин Окама говорил, что достиг с вами определенной договоренности...

– Да, я очень уважал покойника и собирался уступить ему картину по почти символической цене...

– Теперь, когда господина Посла уже нет с нами... Вы... Вы не раздумали расстаться с этим полотном?

Барсук уже минут пять как вычислил этот момент разговора, но толку от этого предвидения было маловато – череп у него начал раскалываться от сонма одолевавших его проблем.

– Я сожалею, но если вы имели в виду приобрести картину, то лучше вам было бы обратиться ко мне несколько раньше – она уже обещана другому покупателю. И, знаете, тут я уже ничего не смогу изменить. В этих местах очень косо смотрят на тех, кто поступает этак вот...

Вообще говоря, Барсуку было глубоко наплевать на нюансы деловой этики. Но только не в том случае, когда партнером вашим является Поставщик. Там, в Дупле, в засыпанном отравленными спорами тайнике, была теперь давешняя картинка.

– Жаль, очень жаль... А не могли бы вы адресовать нас к вашему покупателю? Может, он согласился бы...

– Для этого мне нужно сперва поговорить с этим м-м... человеком.

– И когда может состояться такой разговор?

– Я вас обязательно поставлю в известность, – Беррил, наконец, проглотил свой «Бурбон», давая понять, что разговор, собственно, окончен. Мистер Фигли оказался понятлив и, откланявшись, поспешил к выходу.

– Битый час проторчал у стойки, жмот чертов, – констатировал бармен, – и только полстакана минеральной принял. Как только таких земля носит?

– Никогда нельзя полагаться на этих – залетных, – в тон ему констатировал Барсук.

Он поставил на стойку опустевшую чарку и, стараясь не привлекать ничьего внимания, встал и через боковую дверь выскользнул из бара. Поднявшись на второй этаж, он, окончательно сдав, заковылял к дверям своей спальни, но у дверей своего кабинета он замер: двери эти были чуть приотворены.

Нащупав под пиджаком рукоять своей «пушки», он, проклиная невесть куда подевавшегося Дюка, осторожно, боком проскользнул в темную комнату. Потянулся к сенсору выключателя...