Иван Дроздов - Шальные миллионы

— И все?

— Если захочешь, отвезем в Турцию. В России тебе жизни не будет. Там твоя малина кончается, демократы дышат на ладан.

— Хорошо, я буду думать.

— Не пытайся улизнуть. Военные катера имеют скорость и пушки. Не делай глупостей.

— Не надо нас пугать. Мы будем думать.

Анна дала чуть заметный ход, и «Назон» заскользил у бортов катеров. Скорость прибавляла. Сделала круг — один, другой. Поняла, что и на скорости «Назону» хватает места для скольжения по кругу. С катера что-то кричали, махали руками, но Анна подавала рычаг скорости вперед. И когда в зеркале увидела у себя под кормой похожий на жука катерок, включила турбину. «Жука» отбросило горячей волной газа, а «Назон», описав остаток круга, ракетой влетел в образовавшийся проем. И тут Анна увидела, что нос «Назона» задирается кверху, — сбросила обороты турбины, и катер, почти не сбавив скорости, плавно заскользил по глади морской. В зеркальце она видела, как неуклюже разворачиваются катера в их сторону.

— Бог мой! — кричал ей на ухо Малыш. — Анюта! Ты же гений! Ты чудо-девка, моя мечта!

Прильнул к ее руке и жадно, исступленно целовал.

Они шли в трех-четырех милях от берега в сторону болгарской границы.

— Вон, видишь, впереди стайка белых многоэтажных домов? Под ними клубится марево, и потому кажется, они, точно гуси, летят в воздухе. Это Мангалия. В этих местах служил в армии русский поэт Недогонов, так он писал:

— Бадега?.. Что такое бадега?

— По-нашему, трактир, пивная, — забегаловка.

— От Мангалии далеко до болгарской границы?

— Километров пять-шесть. Там прекрасные пляжи.

Анна отключила турбину и шла на винтовом двигателе. Скорость держала среднюю, прислушивалась к работе поршневой группы, пробовала действие рулей, на ходу постигая искусство управления катером. Она влюбилась в «Назон» с первого взгляда и сейчас видела, что любовь их взаимна. Не знала его предельной скорости, но даже на винтовом двигателе без особого напряжения он шел ненамного медленнее, чем военные катера. Последние выстроились в кильватерную колонну, набирали ход и сравнительно быстро и заметно приближались. Анюта подала вперед ручку оборотов, — «Назон» задрав нос, начал дрожать от напряжения. Ручку еще вперед, — звон двигателя стал пронзительней; передний катер тоже, видимо, включил все пары и — приближался. Придется все-таки использовать турбину. Вот только справиться бы с управлением. До болгарской границы оставалось три-четыре километра, Анюта видела в зеркальце, как торопится флагманский сторожевик. Скоро он перережет «Назону» путь, и следующий за ним сторожевик, и два маленьких катера, — они, кстати, заметно отстали, — начнут прижимать «Назон» к берегу. Видимо, в этом и заключался их маневр.

Поняла их замысел и Анна. Когда флагманский сторожевик уже почти поровнялся с «Назоном» и оттуда замахали флажками, Анюта включила турбину, дала ей большие обороты, и «Назон», вставший на дыбы, как породистый конь, повернул в сторону флагмана, стал описывать дугу перед его носом. На флагмане ахнули, и Малыш затаил дыхание, увидев летящий на них нос сторожевика. Екнуло сердце и у Анюты, и она о себе успела подумать: «глупая девка» и еще чуть прибавила газа, и, кажется, совсем оторвалась от воды, и на глазах у пораженных матросов и капитана флагмана вывернулась из-под носа сторожевика, и положила свой катер на курс домой, к «Шалашу».

Четверка катеров еще не успела сообразить, что же произошло, на всех парусах продолжала мчаться к болгарскому берегу. И там уж им навстречу вышли болгарские катера, потребовали остановиться, но этого Анюта с Малышом не видели.

«Назон» продолжал идти на двух двигателях, и приборы показывали скорость, близкую к самолетной. Редкие и легкие шлепки волн о днище напоминали, что «Назон» не самолет, а катер.

Взглянув в зеркало, Анна не увидела своих преследователей. Но ход не сбавляла. Решила так оторваться, чтоб преследователи из виду их потеряли.

Малыш смотрел на нее серьезно и — ничего не говорил.

В нагрудном кармане заверещал радиотелефон. Малыш слушал: «Шеф! Мы в королевском охотничьем домике. Я высылаю людей к железнодорожной станции Бая, это южнее Журилофки. С моря свернете в пролив Портица и следуйте прямым курсом к лодочной станции. Здесь вас ожидают люди и машины. Все. Седьмой».

Пока Седьмой говорил, Малыш через голову Анны смотрел на карту. И когда Седьмой закончил, наклонился к Анне и, хотя катер не производил большого шума, громко сказал: