Джон Фанте - Спроси у пыли

— А почему она не любит тебя?

Вопрос был задан. Скажи я правду, и все прояснилось бы, но я соврал:

— Просто не любит и все.

— А может, она любит другого?

— Не знаю. Возможно.

Возможно то, возможно — это, вопросы, вопросы… Мудрая женщина, двигаясь на ощупь в кромешной темноте, постепенно, как в игре «холодно — горячо», она подбиралась к страсти Артуро Бандини, который жаждал выплеснуть ее.

— Как зовут ее?

— Камилла.

Вера привстала и кончиками пальцев коснулась моих губ.

— Я так одинока, — прошептала она, представь, что я — это она.

— Да. Так и есть. Ты — Камилла.

Я раскрыл объятия, и она бросилась мне на грудь.

— Я твоя Камилла, — твердила она.

— Да, и ты прекрасна. Ты майяская принцесса…

— Я принцесса Камилла…

— Все эти земли и океан принадлежат тебе. Вся Калифорния. Но Калифорнии никакой нет, нет Лос-Анджелеса, нет пыльных улиц, нет дешевых отелей, нет отвратительных газет, нет этих обнищавших беженцев с Востока, нет модных проспектов. Есть твоя чудная страна с пустыней, горами и морем. И ты царствуешь здесь, моя принцесса.

— Я принцесса Камилла, — вторила она сквозь рыдания. — И нет никаких американцев, нет Калифорнии. Только пустыня, горы и море. И я царствую над всем этим.

— И прихожу я.

— Приходишь ты…

— Собственной персоной. Артуро Бандини — величайший писатель всех времен и народов.

— О, да! — задыхаясь от восторга, подхватила она. — Конечно! Артуро Бандини — всемирный гений!

Вера уткнулась мне в плечо, и я почувствовал, как ее горячие слезы закапали мне на шею. Я обнял ее крепче.

— Поцелуй меня, Артуро…

Но я не поцеловал ее. Игра еще не закончилась. Или будет так, как я хочу, или ничего не будет.

— Я завоеватель! — воскликнул я. — Как Кортес, только я прибыл из Италии!

Вот теперь я ощущал, что готов. Новая реальность не оставляла желать ничего лучшего, радость переполняла меня, потолок превратился в голубое небо, и весь мир стал таким крохотным, что умещался у меня на ладошке. Я затрепетал от восторга.

— Камилла, как я люблю тебя!

И не было уже на ее теле никаких пятен и рубцов. Она явилась Камиллой — совершенной и прекрасной. И принадлежала она мне, потому что так был устроен мир. Я был счастлив ее слезам, они возбуждали и возвышали меня. Я овладел ею.

А потом я уснул, невозмутимый, утомленный. Сквозь поволоку дремы до меня доходили ее рыдания, но они больше не волновали меня. Ведь она уже не была Камиллой. Она снова превратилась в Веру Ривкен, и я находился в ее комнате и, как только я посплю немного, я встану и уйду.

Когда я проснулся, Веры не было. Комната красноречиво свидетельствовала об ее уходе. Окно нараспашку, медленно развиваются занавески. Дверца шкафа приоткрыта, на ручке — вешалка. Недопитый стакан молока там же, где я оставил его вчера, — на ручке кресла. Все эти мелочи бросались в глаза и обвиняли Артуро Бандини, но, выспавшись, я оставался холоден и стремился лишь к одному — поскорее уйти и никогда не возвращаться сюда.

На прощание я остановился в дверях и еще раз окинул взглядом комнату. Запомни хорошенько это место. Здесь творилась история. Я рассмеялся. Артуро Бандини, обходительный молодой человек, утонченная натура, вы бы слышали его рассуждения на тему женщин. Но комната показалась мне слишком несчастной, она молила о любви и заботе — комната Веры Ривкен. Вера — она была так мила с Артуро Бандини, и она существовала на краю бедности. Я достал из кармана остатки своих денег, вытянул две однодолларовые купюры и положил их на стол. Сбегая по лестнице, я дышал полной грудью и ощущал себя на грани ликования. Мои мускулы были крепки и эластичны, как никогда.

Но на задворках моего сознания уже сгущались тучи. Я вышел на улицу, миновал «Чертово колесо» и пошел вдоль навесов кафе и закусочных. Мне показалась, что ситуация ухудшается, покой и равновесие были нарушены, нечто смутное и неопределенное просачивалось в мое сознание. Я завернул в закусочную и заказал кофе. Поджидая заказ, я чувствовал, что беспокойство и одиночество подкрадываются ко мне. В чем дело? Я пощупал пульс — в норме. Я подул на кофе и выпил его — отличный кофе. Вскоре я обнаружил то, чего доискивался, кончиками пальцев своего мозга я дотянулся до эпицентра моих треволнений, но лишь только я коснулся его, осознание явилось мне оглушительными раскатами грома, как смерть и разрушение. Я вскочил и в ужасе бросился на улицу, я бежал по тротуару, и люди казались мне какими-то призраками: весь мир превратился в мираж, в прозрачную плоскость, на которой все мы появлялись в течение короткого промежутка времени: и Бандини, и Хэкмут, и Камилла, и Вера, а потом исчезали куда-то; мы вовсе не существовали; мы приближались к жизни, но никогда не входили в нее. Мы все были на пороге гибели. Все без исключения, даже ты, Артуро, ты обречен на смерть.