Джон Фанте - Спроси у пыли

В 1979 году, уже при других обстоятельствах, я все-таки встретился с автором. В жизни Джона Фанте было много всего. Это история необыкновенной удачи, страшной судьбы и редкого мужества. Придет день, и она будет рассказана, но я чувствовал, что он не хотел говорить об этом при нашей встрече. Поэтому позвольте мне сказать только одно: его проза, как и его жизнь, есть суть одного и того же — это мужество, искренность и страсть.

Этого достаточно. Теперь эта книга ваша.

Как-то ночью я сидел на кровати в своей комнате, которую арендовал в самом центре Лос-Анджелеса на Банкер-Хилл. Для меня это была очень важная ночь, потому что мне предстояло сделать выбор — или я плачу, или выметаюсь. Так сообщалось в записке, которую подсунула мне под дверь хозяйка. Серьезная проблема, заслуживающая пристального внимания. Я разрешил ее так: выключил свет и лег спать.

Проснувшись утром, я дал себе обет заниматься физкультурой и безотлагательно приступил. Я выполнил комплекс упражнений на гибкость и принялся чистить зубы. Почувствовав привкус крови и осмотрев щетину зубной щетки, я припомнил ее хвастливую рекламу. Покончив с гигиеной, я отправился выпить кофе.

Я пришел в кафе, в которое обычно ходил, уселся за длинную стойку и заказал кофе. На вкус напиток очень напоминал кофе, но пяти центов он не стоил. Я выкурил пару сигарет, просмотрел результаты игр Американской лиги, демонстративно игнорировал игры Национальной лиги и с удовлетворением отметил, что Джо Ди Маджио все еще не уронил честь итальянцев, лидируя в лиге как самый результативный игрок.

Отличный удар у этого Ди Маджио. Я вышел из ресторана и остановился, представляя себя на месте Джо: бросок, удар — и я выбиваю мяч за пределы поля. Затем двинулся вниз по улице по направлению к Энжелс-Флайт, соображая, чем же заняться. Срочных дел не было, и я решил просто погулять по городу. Спустился до Оливковой, прошел мимо грязно-желтого дома, стены которого были еще сырые от ночного тумана, прямо как моя промокашка на столе. Я думал о своих друзьях Изи и Кэрол, которые до отъезда в Детройт жили в этом доме, вспоминал ночь, когда Кэрол ударила Изи, потому что она была беременна и хотела оставить ребенка, а он нет. Малыш родился, но больше у них ничего не было. В памяти всплывали детали и подробности внутреннего быта этого дома: запах мышей и пыли, старухи, млеющие в вестибюле в жаркий полдень, и пожилая женщина с удивительно красивыми ногами. И еще был там лифтер — калека из Милуоки, который презрительно усмехался всякий раз, когда вы называли свой этаж, давая понять, что такой специфический этаж мог выбрать только круглый идиот. Вот такой вот лифтер, всегда рядом с ним в лифте находился поднос с сэндвичами и бульварным журнальчиком.

Затем я пошел вниз по Оливковой мимо ужасных построек, от которых веяло историями об убийствах. Дальше по Оливковой до филармонии, тут я припомнил, как мы с Хелен ходили слушать хор донских казаков и я страшно скучал, и из-за этого у нас произошел скандал. И еще я вспоминал, как была одета Хелен — в белое платье и у меня ныла поясница, когда я касался его. Ох уж эта Хелен! Но и ее уже нет рядом.

Так я дошел до перекрестка Пятой и Оливковой, где скопище рычащих автомобилей насиловало слух, пальмы в облаках выхлопных газов казались такими печальными и черные мостовые все еще не просохли от ночного тумана.

Теперь я был перед зданием отеля «Балтимор» и двигался вдоль цепочки желтых такси. Водители дремали за своими баранками, все, кроме одного, чья машина стояла напротив парадного входа. Я еще раз подивился необычной осведомленности этих таксистов, припомнив как однажды с Россом мы попросили одного из них подыскать нам девочек. Парень хитро косился на нас и скабрезно хихикал всю дорогу, пока вез на Тэмпел-стрит. Похоже, он знал все злачные места в городе и быстро нашел нам парочку шлюх, правда, очень непривлекательных, но Росс все равно согласился, а я не смог. Я остался в гостиной и ждал, пока Росс управится. В гостиной играл патефон, я был напуган и одинок.

Вот я миновал швейцара; как я ненавидел этого типа с его желтыми галунами, с его ростом футов в шесть и со всем его чувством собственного достоинства. А в это время к обочине подкатил черный автомобиль, из него вылез мужчина, ясное дело — богач; за ним на тротуар ступила женщина, и, естественно, она была прекрасна. Вся в чернобурке, перепорхнула она через тротуар и исчезла в дверях-вертушке отеля, и я подумал: «Ох парень, вот бы тебе хотя самую малость от этого всего, лишь на один день и одну ночь». Я шел дальше, все еще ощущая запах ее духов во влажном утреннем воздухе.