Арно Зурмински - Отечество без отцов

— Донецкий бассейн можно назвать Рурской областью России, — объяснил лейтенант Хаммерштайн. — Когда мы захватим его и вдобавок к нему кавказскую нефть, то выиграем войну.

Но не следовало забывать и о реках. Они становились все шире: Днепр, Донец и все еще очень далекая, но уже у всех на устах — Волга. На рухнувших мостах течение особенно неистовствовало, целое стадо домашнего скота плыло с разбухшими животами вниз по течению, застревая в пролетах мостов.

— Гроза над степью представляет собою великолепное зрелище, — сообщил Роберт Розен в письме домой. — В том, что загорелся дом с соломенной крышей, не было нашей вины, удар молнии может быть тоже приписан войне.

Но были и веселые моменты. На одном из небольших вокзалов затормозил воинский эшелон вермахта. Гражданское население ринулось к вагонам, и начался бойкий обмен товарами: яйца менялись на сигареты, сало — на спички. Такие сделки были запрещены солдатам, гражданским тоже, но на реке Донец властитель смотрел на это сквозь пальцы. Когда базарная лихорадка начала выходить из-под контроля, появился русский полицейский и дважды выстрелил в воздух. Толпа бросилась врассыпную. Вдруг он обнаружил среди торговцев своего сына, вновь схватился за оружие, но выстрелил уже не в небо, а прицельно по ногам мальчишки. Жена полицейского с криком выбежала из близлежащего дома, вооруженная лишь метлой, которой начала избивать блюстителя порядка. Немецкие солдаты, глядя из окон вагонов, хлопали в ладоши, санитар обработал касательное ранение бедра у парня. После этого они угостили усердного полицейского стаканчиком шнапса.

И вновь спелая вишня в чужих садах. На привалах они забирались на деревья, ломали ветки и брали их собой, когда вновь отправлялись в путь. В один из жарких дней они остановились у колодца и напились воды после того, как насытились вишнями. В животах так забурлило, что на конечный пункт марша в этот день они так и не попали.

Дорхен прислала своему брату мухоловку — средство от русских насекомых, а к ней несколько пакетиков лимонада «Вальдмайстер» в виде шипучего порошка.

— Теперь я хожу по России с зеленой пеной у рта, — написал он ей.

В тот день, когда они вошли в Россошь, Вальтер Пуш получил письмо, где говорилось, что им пока не удалось зачать ребенка. В связи с тем, что вермахт в Россоши начал свою деятельность с открытия борделя, в котором двадцать молоденьких женщин за еду и напитки, пачку сигарет «Юно», а также за рейхсмарки отдавали свое тело, то Вальтер Пуш присоединился к группе солдат, которые отправились в город, чтобы «поддержать спортивную форму». Они называли это именно так. Сильно разочарованный, пришел он назад и мысленно многократно извинился перед своей Ильзой. Когда сослуживцы предложили Роберту Розену прогуляться с ними в город, то он лишь сказал, что его жена как раз сейчас беременна. Вечером Вальтер Пуш успокоил свою совесть тем, что написал Ильзе длинное письмо.

В жаркие дни к ней подступала небольшая тошнота. Матушка Берта отсылала Эрику на кухню готовить еду, в то время как сама ехала на поля, чтобы помогать там собирать урожай. Поэтому Эрика проводила эти дни в крестьянском доме в одиночестве, сопровождаемая лишь ребенком в своем чреве. Она стояла у плиты, помешивала суп и высматривала, не покажется ли почтальонша с полевыми письмами. Временами заходила матушка Луиза, чтобы удостовериться, все ли в порядке, и напомнить своей дочери, что вера в Бога превыше всего.

Довольно скоро беременность стала заметной. Эрика не старалась ее скрывать. С гордостью несла она по деревне свое раздавшееся тело. Выглядела она здоровой и цветущей, и каждый, с кем бы она ни заговаривала, полагал, что у нее, скорее всего, будет мальчик.

Несчастье случилось во время сбора урожая ржи: Кристоф упал с воза и сломал себе ногу. Герхард отвез его в город, где ногу вправили и наложили гипс. Через десять дней он возвратился домой, но скорее хромал, чем шел по двору, и первое время годился лишь на то, чтобы держать вожжи и то, когда ему помогали подняться на козлы. Прежде чем Брёзе получил обещанных иностранных рабочих, помещик выделил им двух русских пленных на подмогу. Он заверил, что выбрал самых надежных: двух спокойных отцов семейства, проживавших под Новгородом, но матушка Берта беспокоилась, что может произойти нечто ужасное. Позднее она преодолела свой страх и стала подавать русским к ужину ножи и вилки.