Джорджо Бассани - Сад Финци-Концини

Несколько вечеров я провел, кружа наугад по улицам города, внимательно его разглядывая. Мое внимание привлекало все: огромные, набранные самым крупным шрифтом, подчеркнутые красным заголовки газет, которыми были увешены киоски в центре; кадры из фильмов и фотографии сцен из спектаклей, вывешенные у кинотеатров; группки пьяниц в узких переулках; номера автомобилей на Соборной площади; разные типы, выходившие из борделей и исчезавшие в темноте Монтаньоне, чтобы потом вновь появиться возле недавно открытого недалеко от Скадиана, на бастионе Сан Томмазо, киоска, где они ели мороженое и пили газированную воду или пиво. Однажды, часов в одиннадцать, я оказался недалеко от площади Травальо, в известном кафе «Шанхай», которое посещали почти исключительно проститутки и рабочие из расположенного неподалеку предместья Сан-Лука; потом я оказался на ближайшем бастионе и следил за состязанием в стрельбе между двумя парнями, которые затеяли его у палатки той самой девушки из Тосканы, которая была неравнодушна к Малнате. Я стоял в стороне молча, даже не спустившись с велосипеда, но девушка все-таки меня заметила и обратилась ко мне:

— Эй, молодой человек! — сказала она. — Да вы, вы! Почему бы вам не подойти и не пострелять? Ну давайте, не бойтесь! Покажите этим косоглазым, как это делается.

— Нет, спасибо, — вежливо ответил я.

— Нет, спасибо, — передразнила она. — Бог мой, что за молодежь! А куда вы дели своего друга? Вот он — это да, это мужчина! Ну-ка признавайтесь, куда вы его подевали?

Я не ответил, и она рассмеялась.

— Бедняжка! — пожалела она меня. — Идите скорей домой! Идите, а не то папочка вас накажет! Пора бай-бай!

Около полуночи на следующий вечер — сам не зная почему, что я на самом деле искал — я очутился в противоположной части города и ехал на велосипеде по утрамбованной дорожке, гладкой и лишь немного извилистой, вдоль стены Ангелов. В небе светила прекрасная полная луна, такая ясная и светлая в совершенно чистом небе, что фонарь был не нужен. Я ехал не спеша. В траве, у корней деревьев, я замечал все новые и новые парочки влюбленных. Я машинально их пересчитывал. Одни ритмично двигались, прижавшись друг к другу, другие застыли, обнявшись, и казалось, спали; некоторые лежали рядом, взявшись за руки. Я насчитал больше тридцати пар. И хотя иногда я проезжал совсем рядом, чуть не задевая их колесом велосипеда, никто из них не подал вида, что заметил меня. Я чувствовал себя каким-то странным призраком, исполненным одновременно жизни и смерти, страсти и отрешенного сожаления.

Доехав до «Лодочки герцога», я остановился, слез с велосипеда и прислонил его к дереву. А потом застыл, глядя на неподвижный серебряный парк, расстилавшийся подо мной. Я бы сказал, что у меня не было никакого конкретного плана, в моей голове пробегали одна за другой неясные, неоформленные мысли. Я смотрел, слушал, как пронзительно и тонко квакают лягушки и стрекочут цикады, и в глубине души удивлялся той слегка смущенной улыбке, которая кривила мне губы. «Вот тут», прошептал я. Я не знал, что делать, зачем я приехал. Меня переполняло ощущение бессмысленности всех воспоминаний.

Я пошел по краю заросшего травой обрыва, не спуская глаз с большого дома. Там все огни были погашены, и, хотя окна комнаты Миколь выходили на южную сторону и поэтому я не мог их видеть, я все равно был уверен, не знаю, почему, что в них тоже не было ни лучика света. Наконец я достиг того участка слепы, который Миколь называла священным, «ведущим в зеленый рай детства». Тут мне неожиданно пришла в голову мысль. А что если проникнуть в парк тайком, перебравшись через стену? В детстве, в тот далекий июньский день, я не осмелился сделать это, я испугался. А теперь? Чего мне теперь бояться?

Я быстро оглянулся и через секунду был уже у подножия стены, где меня снова, как и десять лет назад, окружил запах крапивы и папоротника. Но сама стена была другой. Может быть, потому что она постарела на десять лет (за это время я тоже постарел на десять лет, вырос и возмужал), но она не показалась мне ни такой неприступной, ни такой высокой, как раньше. Первая моя попытка влезть на нее была неудачной. Я зажег спичку. Вот и все необходимые зарубки, вот даже заржавевший гвоздь, на том же самом месте в стене. Я сразу же дотянулся до него, и вторая попытка увенчалась успехом: схватившись за гвоздь, я подтянулся и залез на стену.

Усевшись на верху и свесив ноги в парк, я сразу увидел приставленную к стене лестницу. Я не удивился, меня это развеселило.